Читать книгу "Серафим - Елена Крюкова"

И все вздернут к небу безумные, страшные лица. И – дровами повалятся наземь! Руки будут тянуть! Плакать! Вопить! Спаси нас, Господи! Пощади нас, Господи! Грешны, грешны, грешны, Господи…

Да, крикнет Господь, грешны вы! Нет никого, кто – без греха! Но не карать Я пришел страшно, а – напоследок – любить! Грешники великие! Преступники отвратные! Злодеи окаянные! Те, кто насиловал, и жег, и грабил, и резал, и пытал, и предавал, и на закланье целые народы отдавал! Я Господь милости, а не жертвы. Милости, слышите ли! Я – сегодня – Судом Своим – Судом Последним – Приговором Коротким – прощаю всех! Прощаю – навсегда!

…о если бы так…

Я закрыл руками лицо и так сидел.

И под ладонями текло горячее, горькое.

ПРО ЗЕМНЫХ БОГОВ

Аллах, по представлению мусульман, не явился после Христа. Аллах был всегда, Он вечен и велик, Он всеобъемлющ, и Он – господин, а ты – жалкий Его раб. Когда мусульманам говоришь о Христе, они пожимают плечами: ваш Христос – всего лишь пророк Иса, рожденный от женщины Мариам и мужа Юсуфа. Хороший пророк ваш Иса, дельные вещи глаголил. Но слава Всемилостивого Аллаха затмевает славу любого земного пророка! И заткнитесь вы тут с вашим Христом!

Итак, Христос – по-мусульмански – всего лишь человек.

О Божией ипостаси Его мусульманин и не догадывается.

Суфии – те догадались. Суфии – загадочное племя. Безумные дервиши им родня. Суфии знают прекрасно, что Христос – Бог; но молчат об этом в стране, где все просто кричит, вопит во всю глотку об Аллахе Всемогущем.

Когда говорю с иудеями, они морщат нос: фи, ваш Христос! Ваш Христос – песчинка малая против Всемогущего Ягве! Ягве – да, велик и грозен, и в порошок тебя сотрет, а потом снова родит и все тебе возродит – и детей твоих, и богатство твое, и здоровье твое, и ослов твоих, и козлов твоих, и коров твоих, и сундуки с самоцветами твои. Хм, улыбаюсь, слушая про судьбу Иова, значит, в этом смысл всей жизни – не потерять веру во Всемогущего Бога, когда Он забирает у тебя твою жизнь? Только лишь в этом?

Одна еврейская красивая девочка, лет двадцати, живущая в Хайфе, когда беседовали мы о Богах земных и небесных, – она приехала в Василь из Израиля, отдохнуть на недельку среди русских березок, на молочке, ягодках и грибочках, – презрительно закидывая прелестную, гладко причесанную, почти фарфоровую головку, цедила сквозь фарфоровые зубки: к черту вашего Христа! К черту вашу вечную благость и милость! Бог – это Бог здоровья, размножения, продолжения рода, земных великих, прекрасных благ, честности и работы во имя Его! А – не Бог затвора, изнурения и слез, вечных поклонов в церквях на коленях, задом кверху! Не Бог ханжеского покаяния! Вы покаетесь в храме – а назавтра опять бежите грешить! Да еще как! Потому что у вас эта вечная проповедь любви и прощенья! Какое, к черту, прощенье?! Вот и распустили всех прощеньем-то, страну в кулак не соберете! У нас – железная дисциплина! Потому что наш Бог грозен! Он грозен, да! Строгий отец в семье тоже грозен! Но одной рукой Он карает, Ягве, а другой – вознаграждает нас за праведную жизнь! Ягве – Бог великой радости жизни! А ваш нудный Христос – Бог унынья, молитв в одинокой келье и… и… и нищеты! Бедноты да бродяг этот ваш Бог! Всяких одяшек подзаборных – это Бог! А удобно устроились нищие ваши: не хотят работать лентяи – а-ах, это Христос нам страданья послал! У! Ненавижу!

Девочка говорила искренне, задыхалась от настоящего гнева. Я слушал и молчал. Напоследок она еще выкрикнула: я дома в микве купаюсь, в святой воде! Очищаюсь! Ягве освящает водой женщину! У нас мать – глава рода, главная в семье! И это здорово! Я гиюр прошла, чтобы за иудея замуж выйти! И у нас будет радостная семья, счастливая, много детей, и они будут есть хорошую еду, праздновать с нами все иудейские праздники, и славить вместе с нами Бога Ягве!

Наши дети вместе с нами тоже празднуют праздники и славят Христа, тихо сказал я. И с чего вы взяли, что Иисус – это изнурение и слезы? Красивая девочка встала, фыркнула, тряхнула золотыми восточными сережками и ушла. На столе осталось лукошко с земляникой: она принесла ягоды мне в подарок.

Я знал вайшнавов: в Нижнем на главной улице города, на Большой Покровке, они пляшут, под бубны и барабаны, веселые, дикие танцы. Кто во что горазд! Ноги выбрасывают, откалывают коленца. Кто в шароварах цвета зари; кто в темно-синих, вышитых золотыми звездами сари. Индия и Русь! О, сестры вы! Кто разрубит ваши сплетшиеся руки топором?! Но ведь рубят же, и топор этот – православный. Те, кто молится Кришне, для православных владык – опасная секта.

Я однажды беседовал с лысым вайшнавом, уже пожилым человеком, с седыми усами, с седой косичкой, ползущей с лысины по спине, между худых лопаток. Он сказал мне: «Кришна, ведь это такой радостный Бог! Он – всегда радуется! Всегда танцует! А ваш Христос все время плачет-рыдает. Разве это надо человеку?! Человеку радость нужна! А не слезы! Человек убегает от страданья! А ваш Христос говорит: страдайте, надо страдать!» Я тихо спросил: где это рыдает Христос? Где, в каком Евангелии написано, что человеку надо страдать? В вашем, усмехается лысый вайшнав. А я ему: а вы Евангелие читали? Молчит. Потом как крикнет: «Я от Христа вашего сломя голову убежал! Бежал и думал: а вдруг догонит?! Я здесь – радостен! Светел! Мне никто не зудит над ухом: кайся, крестись, этого не ешь, другого не ешь, шаг влево – стреляю, шаг вправо – стреляю…» Я понял: у него кто-то в семье, может быть, мать, была ревностной и глупой христианкой.

И с буддистами говорил я. Из Бурятии, из Иволгинского буддийского Дацана, в Нижний Новгород ламы приезжали. Это было, когда Далай-лама в Москву прилетал. В Доме культуры на Покровке встречу с ламами устроили. Православных священников пригласили. И меня с отцом Максимом позвали. И мы пошли. Тихие, нежные ламы, в оранжевых и ярко-малиновых одеяниях, с лицами коричневыми и блестящими, похожими на начищенные медные тарелки, говорили со сцены: о, не противьтесь ничему! Ведь ничего же на самом деле нет! Вы думаете, это мы тут сидим? Нас тут нет. Вы думаете, сердце бьется у вас в груди? Сердца вашего нет. Вы думаете, люди умирают, воюя, на полях сражений, обливаясь кровью? Ничего этого нет. Нет, и все! Потому что ничто – рядом! Ничто – в нас! В нас – пустота! В нас – нирвана! Это – высшая благодать, пустота! Ибо в пустоте – вся полнота, все роскошь мира! В ней – все времена и все земли, все звезды и все планеты…

Я не выдержал, встал в своей черной рясе и громко, на весь зал, сказал: а что ж вы пустились в дальний путь, чтобы встретиться с Далай-ламой в Москве? Что ж вы вот тут сидите, в этом зале? Ведь Далай-ламы нет! И зала этого – нет! И нас всех – тоже нет!

Отец Максим беззвучно засмеялся в русую, рыжую бороду. Публика зароптала. Я низко поклонился почтенным ламам и вышел. И в глазах у меня еще долго стояло золотое, багряное, оранжевое сиянье их святых балахонов.

…я сознаю, что я мало что знаю о других Богах.

Я знаю, что буду знать еще меньше – ибо Христос Бог поглощает все мои чувства и мысли. Он владеет сердцем моим, а не только временем моим и жизнью моей, когда на Утренях, Вечернях, Литургиях и Всенощных бденьях я посвящаю ему и пастве Его всего себя, без остатка.