Читать книгу "Битва за Дарданеллы - Владимир Шигин"

– Да мы тута не одни, с нами и английцы сидят! – забеспокоились пленники.

За ними следом вылезли английский мичман и шесть его матросов, те самые, которых столь вероломно бросил в Константинополе вице-адмирал Дукворт. Англичан турки приковали к пушкам цепями в нижнем деке.

– Отмаялись, союзнички! – хлопали наши англичан по плечам. – Теперича домой вас отправим, пудинги с кофием кушать!

Доставить захваченного пашу было велено лейтенанту Титову. Бекир-бей долго не соглашался отдать свой флаг командиру «Селафиила» капитану 1-го ранга Рож-нову, говоря, что не сдастся никому, кроме самого Сеня-вина. Бедному Титову пришлось несколько раз ездить шлюпкой на «Селафиил» и обратно. Наконец, терпение Рожнова лопнуло, и он велел Титову просто-напросто забрать у турок их флаг. Поняв, что упираться бесполезно, Бекир-бей флаг отдал, но при этом поинтересовался:

– За что русские разозлились именно на мой корабль и так сильно его били? Лейтенант Титов не растерялся:

– За то, что ваше превосходительство храбрее и лучше всех дрались!

Ответ так понравился Бекир-бею, что, погладив свою бороду, он тотчас согласился переехать на «Селафиил». Уже после сражения Бекир-бей с важностью сказал Се-нявину:

– Я видел в Гибралтаре испанские корабли, взятые при Трафальгаре, они были сильно побиты. Но «Седель-Бахри» без реев и снастей с пробитыми бортами, наполненный убитыми и ранеными, выглядит намного хуже!

– Я полностью подтверждаю ваши слова! Вы дрались, как лев! – сказал российский главнокомандующий.

Приняв от турецкого адмирала флаг, Сенявин вернул ему назад саблю и поместил в своей каюте.

Из хроники баталии: «Сражение продолжалось 4 часа; эскадра наша остановилась на месте сражения, а турецкая, уклоняясь вне пушечного выстрела, придерживалась также к ветру. Наши корабли в парусах и в вооружении потерпели много… Турецкая же эскадра, по-видимому, разбита… Более же всех корабль 2-го адмирала, на котором мачты стояли, как голые деревья, без реев и парусов. Адмирал, собрав свои корабли, приказал, как наивозможно скорее исправить повреждения и быть в состоянии того же дня сразиться еще, но в час пополуночи ветер совершенно стих, а потом сделалось переменное маловетрие от северо-запада, отчего турецкая эскадра вышла у нас на ветер и держала как можно круче».

Минула ночь. К утру следующего дня взаимное положение противников существенно не поменялось. Турецкий флот по-прежнему держался к норду от нашей эскадры и так же по-прежнему был у нее на ветре. Сенявин поднялся на шканцы. Ночь он провел в раздумьях и расчетах.

На створе Афонской горы виднелись неприятельский линкор, фрегат и бриг, так и не сумевшие догнать свои главные силы.

– Дайте сигнал Грейгу! – приказал Сенявин командиру «Твердого». – Захватить этих заблудших овец!

«Ретвизан», «Сильный», «Уриил» и «Елена», как менее иных пострадавшие, а потому и более ходкие, поспешили за беглецами. Турки попытались было уйти, но видя, что это у них не выйдет, разом повернули вглубь небольшого залива.

– Ну вот ловушка и захлопнулась! – обрадовался Грейг.

Не теряя времени, он направился туда же, но не успел. Турки, подойдя к берегу, выбросили свои суда на камни острова Никоминда и раньше, чем Грейг смог приблизиться к ним на пушечный выстрел, линкор (то был битый-перебитый «Башарет»), фрегат и бриг взлетели на воздух, всполошив грохотом дремавших на волнах чаек. Грейг был искренне раздосадован:

– И чего понапрасну добра столько портить! Нам бы сгодилось!

С «Седель-Бахри» перевозили на корабли пленных. Многие из них были обкуренные опием. Из воспоминаний Павла Панафидина: «Бывает с ними (с турками) похожее на опьянение, где они приходят в сумасшествие: это от опиума, что случилось на другой день у нас на корабле. Ночью на моей вахте, как только привезли пленных со взятого корабля, замечено часовыми, что у одного турка в кармане кремень и огниво, что им строго запрещено было иметь. Через переводчика потребовали сдачи непозволительных вещей, но никакие убеждения не могли заставить добровольно отдать эти вещи: надобно было употребить силу. Его взяли под караул на бак, где он, как собака, стал кусать всех окружающих; его связали и он, связанный, укусил некоторых неосторожных поблизости его стоящих. Можешь представить, как озлобились люди, бывшие на баке! Совет, данный одним австрийцем, служившим солдатом в морском полку, бросить его за борт, был принят, а мичман Подушкин не мог остановить сего зла; шлюпка, посланная для его спасения, не могла спасти несчастного, напившегося опиума. Совесть меня долго мучила, для чего я слишком доверял своему товарищу, а не явился сам на баке; одно меня успокаивало, что действие парусов меня удерживало на шканцах, и мог ли я не доверять равному мне по чину, а также воспитаннику одного Корпуса».

Спустя день греческие рыбаки известили Сенявина, что у острова Тассо турки сожгли еще один свой разбитый линейный корабль и начавший тонуть фрегат. Поврежденные суда не могли поспеть за торопившимся спрятаться в Дарданеллах флотом.

Из хроники сражения: «20-го поутру турецкая эскадра была у нас на ветре и держала к острову Тассо; а один корабль и два фрегата, бывшие на вспомоществовании при корабле капитан-бея, остались под ветром у мыса Святой горы. Адмирал отрядил за отрезанными в погоню контр-адмирала Грейга с тремя кораблями. 21 -го в 4-м часу пополудни турки, убегая от сего преследования, успели поставить все три оные судна на мель в заливе Святой горы за островком Ииколинда и, свезши с них людей, зажгли. Удары от взорвания были столь сильны, что корабли, бывшие в 20 верстах, весьма чувствительно потряслись. На рассвете 22 июня в неприятельском флоте усмотрен был великий и двойной дым, который, как после получено достоверное известие, произошел от сожжения еще одного корабля и фрегата».

Командиры кораблей поздравляли Сенявина с победой.

– Славный итог вашим трудам, Дмитрий Николаевич! – говорили они, прибыв шлюпками на «Твердый» и крепко пожимая ему руку. – Одолели басурман. Ни дать ни взять – вторая Чесма! Теперь осталось гнать и добивать! Прикажете поднять сигнал общей погони?

Лицо Сенявина было черным от усталости. Он кивал в ответ, но думал о своем. Вице-адмирал был очень озабочен и не скрывал того. Во-первых, теперь весьма мало надежд принудить турок к повторной драке. Для этого надо было, по крайней мере, выиграть ветер у неприятеля, а это требовало долгого и утомительного маневра. Меж тем и наши корабли нуждались хоть и в небольшой, но передышке, к тому же долго держаться в море при свежей погоде они не могли. Сеня-вин очень волновался за судьбу Тенедоса. Как там сейчас? Держатся ли еще наши? Второпях корабли успели обеспечить крепость необходимым лишь на день-два хорошего боя. А дальше? Ведь на Тенедосе по-прежнему находится многотысячный неприятельский десантный корпус с осадной артиллерией и всеми припасами. – Прикажете поднять сигнал общей погони?- еще раз обратился к вице-адмиралу капитан 1-го ранга Малеев.

Вахтенный мичман вместе с матросами-сигнальщиками уже составляли соответствующий набор флагов и вязали их к фалам.