Читать книгу "Ловушка. Форс-мажор - Андрей Константинов"

Известие о том, что Дорофеевым заинтересовались «люди Шелленберга», повергло Некрасова в смертный грех, именуемый «унынием». Вскоре за ним последовал мандраж, быстро сменившийся на пока еще легкую, но панику. Договариваться об аудиенции с начальником «десятки» Некрасов, естественно, не собирался. Если от розыскника Серпухова он получил всего лишь профессиональный, хотя и немного глумливый совет, то максимум, чего можно было ждать в подобной ситуации от Есаулова, так это по морде. А морду жалко. Во-первых, она своя, а, во-вторых, в практическом смысле это ничего не решало. Так что, как ни крути, оставалось одно – попробовать потянуть время. То есть сделать так, чтобы в ближайшее время сотрудникам «десятки» стало очень-очень и совсем-совсем не до персоны Дорофеева. Идеальным вариантом могло стать громкое, резонансное и неподъемное заказное убийство – вот тогда бы они точно поволохались, забегали. Но… Неплохая сама по себе идея была труднореализуемой в принципе. Не самому же в киллеры записываться? В общем, пришлось пойти другим путем. Через точечный подрыв бюрократической канализации с направленным сливом.

В свое время, переводясь из «десятки» к «антикварщикам», Некрасов предусмотрительно подмахнул с собой кой-какие тугаментики, изучив содержимое которых, люди думающие вполне могли сделать определенные выводы в части насущных проблем Датского королевства. А таковых у принца Макса, как у любого деятельного начальника, накопилось немало. Анализ одной только тайной статистики был способен вывернуть возглавляемый им внутренний орган наизнанку. И открывшаяся при этом картина явно оказалась бы гораздо менее привлекательной, нежели сам орган снаружи. Вообще, подразделение Есаулова уже давно считалось неконтролируемым «желудком», так как в любой момент реакция на указы и постановления «головы» могла оказаться строго обратной. Больному организму «голова» регулярно выписывала лекарства от давления, а его, с неменьшим постоянством, рвало.

Конечно, такого рода бумаженции и такого рода косяки при желании можно надыбать и обнаружить в любом более-менее боеспособном подразделении. Так что на сенсацию не тянет и веки всяко не подымет. Но! Давно не секрет, что от перемены мест некоторых специфических слагаемых итоговая сумма может измениться кардинально. В том смысле, что здесь вопрос исключительно в том, «как подать?». И не менее важный второй: «кому подать?». Так вот, в данный момент у Некрасова имелись ответы на оба вопроса. Слить бумажное дерьмецо с собственными вербальными комментариями и оценками деятельности «есауловских» он намеревался одному не самому последнему Чину в УСБ. В том, что Чин поведётся, Некрасов был уверен почти на все сто.

В самом начале лета на рабочем совещании, посвященном вопросам конспирологии, теории заговоров и неудовлетворительному контролю за ведением секретного делопроизводства, Чин устроил Есаулову публичный разнос за несвоевременные поставки в УСБ отчетной документации согласно установленным образцам и формам. Максим нехотя отмахивался и упорно грешил на техническое состояние низкоскоростного отдельческого модема и перегруз рабочих компьютерных сетей. «Медленно ползет», – якобы виновато разводил руками Есаулов.

– Это ваши проблемы, – назидательно заметил Чин. – И потрудитесь сделать так, чтобы ползло, а еще лучше – летало, на порядок быстрее. Сроку вам даю – неделю. В противном случае – летать будете персонально вы. Причем как ночная ведьма «У-2» над столицей Франции.

– Ну, это еще бабка надвое сказала, кто из нас летать будет, – буркнул себе под нос Максим.

– Что-что?

– Я говорю: рожденный ползать летать не может.

– Посмотрим. Через неделю, – возразил Чин и сделал пометку в своем ежедневнике.

И так уж случилось, что ровно через неделю, день в день, в питерский Главк нагрянули старшие товарищи из Министерства. Рабочий визит, как водится, начали с легкого фуршета, после чего собрались перейти к делам – каждый по своей линии. Вот только по линии УСБ толкового дела не получилось, ибо принимавший делегацию Чин сразу после завтрака принялся много и качественно летать. Из кабинета в сортир и обратно. И так с завидным постоянством, раз эдак «дцать».

А все потому, что Есаулов не пожалел для Чина дефицитнейшего спецсредства, которое, вступая в реакцию с любой жидкостью, уже через полчаса способно вызвать у человека затяжной, не поддающийся медикаментозной остановке приступ диареи. Этот порошок Максим в свое время по большому блату достал у чекистов и периодически пользовал его на допросах самых несговорчивых клиентов. В качестве последнего, так сказать, аргумента. Особо упертые безо всяких подозрений попивали вежливо предложенный чаек, а потом за одну только возможность посетить сортир готовы были сливаться по полной и подписывать все, что им предложат. Очень действенный, а главное – совершенно безобидный метод. Ни малейшего ущерба здоровью – за день прочистился и снова как огурец. Словом, натурпродукт, а не какой-нибудь там «полоний-210»! Кстати сказать, чекисты, снабдившие Есаулова сим полезным «мутабором», делясь опытом, рассказывали, как с помощью этого порошка рушились целые карьеры. И какие! К примеру, подсыпав снадобье в бокал с шампанским во время официального приема, можно было вызвать у важной персоны внезапный ураганный понос. Надо ли говорить, что на карьере дипломата после такого скандального происшествия можно было смело ставить крест?

О том, кто именно устроил ему такую вот подлянку, Чин впоследствии узнал – добрые люди всегда найдутся, донесут. Ему тогда хватило ума не делать в отношении Есаулова крутых оргвыводов по горячим следам. Иначе могло получиться смешно: как водится, пол-управления про эту историю уже слышало. Но, по выражению сатирика Зощенко, «некоторое хамство в душе» он, безусловно, затаил. Собственно, именно на его оскорбленных чувствах Некрасов и решил сыграть. И, здесь надо отдать ему должное, сыграл безупречно: Чин захотел крови.

Так что в тот момент, когда Паша Козырев, сидючи на заблеванной скамеечке на Дальневосточном, вел наблюдение за выходом объектов и про себя цитировал мантру из Чуковского («они сидят и бредят – ну что же он не едет?»), подчиненные Есаулова уже подтягивались на чрезвычайную сходку в его кабинет. То, что рано или поздно проверяющие все равно должны были нагрянуть, – это раз. А испугать подобную компанию неполным служебным соответствием было делом неосуществимым – это два. Посему, узнав о «ревизии», в кабинет вваливались расхлябанно.

– Подтянулись!.. Поживее! – нервно захлопал в ладоши заместитель Макса, Олег Торопов. – Миша, с каких щей без рубашки? Баню с вахтой перепутал?

– А я вот вычислю, какая сволочь «поганки» в туалете устанавливает! – погрозил Миша Иванов всем, уже сидящим в кабинете. – Николаеч, чес-слово, дурпсих какой-то! Открываю дверь в гальюн, а на меня полтора литра прошлогодней «Балтики» высыпается! Я же документ залил! Отдельное поручение ну очень независимого следствия!

– А ты пошто с протоколом туда направился? – поинтересовался под общий смех Сережа Махно.

– Не такое уж и прошлогоднее, – заслоняя ладонью улыбающийся рот, шепнул ему Егор. – С восьмого марта настаивалось, под стол закатимшись.