Читать книгу "Тайные убийцы - Роберт Уилсон"

— Пожалуйста, сообщите нам имена этих ваших домашних работников, — попросил Фалькон.

— Они сразу же после этого разошлись по домам.

— Тем не менее нам нужно записать их имена и телефоны, — заявил Фалькон. Рамирес протянул свою записную книжку, но Риверо отказался ее взять.

— Это вторжение в частную…

— Расскажите нам, что произошло после ужина, — сказал Фалькон. — Во сколько он закончился, кто ушел, кто остался и что те, кто остались, делали оставшуюся часть ночи.

— Нет, с меня хватит. Я сообщил вам все, что может иметь отношение к исчезновению Татеба Хассани. Я максимально активно помогал следствию. Все прочие вопросы я считаю возмутительным вмешательством в мою частную жизнь и не вижу причины на них отвечать.

— Почему Татеб Хассани пять дней гостил в вашем доме?

— Я же вам сказал, я не собираюсь отвечать на дальнейшие вопросы.

— В таком случае мы должны поставить вас в известность, что Татеб Хассани подозревается в террористических действиях, напрямую связанных с севильским взрывом. Его почерком написаны документы, найденные в разрушенной мечети. Следовательно, вы укрывали у себя террориста, дон Эдуардо. Думаю, вы понимаете, что это означает для нашего расследования. И мы хотели бы попросить вас проследовать с нами в управление полиции, где мы продолжим эту беседу уже с точки зрения антитеррористического…

— Давайте не будем торопиться, старший инспектор, — заявил Риверо. Кровь отлила от его лица. — Вы пришли сюда с вопросами об исчезновении Татеба Хассани. Я помогал вам как мог. Теперь вы меняете тему вопросов, даже не дав мне возможность рассмотреть проблему в новом свете.

— Мы не хотели вас подгонять, дон Эдуардо, — заметил Фалькон. — Давайте вернемся к вопросу о том, почему вы в течение пяти дней оказывали гостеприимство Татебу Хассани…

Риверо сглотнул и, обхватив себя руками, привалился к столу, готовясь к следующему кругу этого марафона.

— Он помогал нам вырабатывать нашу политику в области иммиграции. Он, как и мы, не верил, что Африка и Европа совместимы и что ислам и христианство могут гармонично сосуществовать. Он глубоко разбирался в арабском менталитете, и это было для нас чрезвычайно полезно. И, конечно, его имя и профессиональная репутация добавляли веса нашей работе.

— Даже несмотря на то, что он редко бывал на родине, всю свою взрослую жизнь провел в США и вынужден был уйти из Колумбийского университета под угрозой судебного процесса о сексуальных домогательствах, в результате чего лишился квартиры и всех сбережений? — задал вопрос Фалькон.

— Несмотря на это, — ответил Риверо. — Он обладал неоценимыми знаниями.

— Сколько «Фуэрса Андалусия» заплатила ему за работу?

Риверо смотрел в стол, его ужасала необходимость импровизировать все дальше и дальше. Как ему хоть что-то из этого запомнить? Внутри у него все свело от усталости. Он яростно стряхнул ее с себя. Ему надо держаться; как смертельно раненный, он должен продолжать говорить, преодолевая желание сдаться. Внутри у него разрастались пробоины. Его скорлупа дала трещину, как только неизвестные прислали ему этот DVD и он вынужден был воочию увидеть всю омерзительность своих невоздержанных деяний. Трещины поползли дальше, когда к нему пришел Анхел. Риверо слушал, его седая грива тряслась, а лицо побагровело от избытка алкоголя, когда Анхел сказал, как он может его спасти. Слухи распространялись, как костер в лесу, пожирающий пересохший подлесок, набирающий силу, готовясь обратиться в могучий пожар. Анхел спас его, но за это пришлось заплатить свою цену. Пришло время уйти — иначе тебя уничтожат.

Эта беседа с Анхелом ослабила его больше, чем он думал. День за днем трещины расползались, пока не разрушили все части его «я». Теперь каждый шаг был шагом вниз, во тьму. В его дом вошло убийство и осквернение мертвого тела. После того как это произошло, он не мог понять, как дошел до такого за считаные недели. Он был блестящим, целостным человеком — и вдруг оказался разломан, разбит, разорван на части без всякой надежды на восстановление. Он должен удержаться. Должен сохранить сердцевину своей личности.

— Вы должны помнить, сколько вам пришлось заплатить за столь бесценные советы, — проговорил Фалькон, наблюдавший с другой стороны стола за его мучительными внутренними борениями.

— Пять тысяч евро, — ответил Риверо.

— Чеком?

— Нет, наличными.

— Вы заплатили ему «черным налом»?

— Даже полицейские знают, как делаются дела у нас в стране, — кисло заметил Риверо.

— Должен признать, дон Эдуардо, я восхищаюсь вашим самообладанием в этих весьма тяжелых обстоятельствах, — проговорил Фалькон. — Будь я на вашем месте и узнай я, что человек, которому я заплатил пять тысяч евро за консультацию в области иммиграционной политики, участвовал в заговоре террористов, которые планировали взорвать две школы и факультет университета, — я бы впал в состояние шока. А то, что этот человек еще и виновен в написании этих чудовищных инструкций, которые учат убивать школьников одного за другим, пока требования террористов не будут выполнены, — меня бы это просто раздавило, окажись я на вашем месте.

— Но, в конце концов, вы же политик, — заметил Рамирес, улыбаясь.

По бокам у него стекал пот, его желудок начал яростно протестовать, нарастающее давление крови кричало ему в уши, сердце у него билось так быстро и туго, что он вынужден был глотать при каждом вдохе, и его мозг жадно требовал кислорода. И все-таки он сидел на месте, постукивая пальцами по носу, обхватив себя руками, прижавшись к столу.

— Должен сказать, — произнес Риверо, — я не могу даже представить себе, что все это может означать.

— Итак, у вас был ужин в субботу вечером, — сказал Фалькон. — Блюда не подавались одно за другим, поскольку это был ужин «а-ля фуршет». Сколько человек присутствовало на этом ужине? Пока мы знаем о вас и об Агустине Карденасе, но вы вряд ли стали бы трудиться затевать такое мероприятие ради вас двоих?

— Еще был Анхел Зарриас, — охотно проговорил Риверо, думая: да, пусть они получат и Анхела, пусть он потонет вместе с нами, паршивый ублюдок. — В субботу вечером я часто устраиваю ужин «а-ля фуршет», чтобы слуги могли пораньше уйти домой и спокойно поужинать в кругу семьи.

— Во сколько приехал Анхел?

— Думаю, он был здесь примерно в половине десятого.

— А Агустин Карденас?

— Около десяти вечера.

— Он приехал с кем-то еще?

— Нет.

— Он был один в своей машине?

— Да.

— Так вы говорите, за ужином вас было всего трое?

Риверо больше не волновало, лжет он или нет. Все это была ложь. Он уставился в стол и уронил слова с языка, словно гладкие, скользящие золотые монеты:

— Да. Я довольно часто устраиваю фуршеты. Кто приходит… тот и приходит.