Читать книгу "Аламут - Владимир Бартол"

Но что он имел в виду, говоря, что я должен помнить его?"

"Боюсь, ничего хорошего для вас нет".

Эмир провел рукой по глазам. Затем он, как олень, бросился к входу.

"Командир стражи! Быстрее! Я хочу, чтобы вы увеличили свои силы в десять раз. Ни один человек не должен быть без оружия. Расставьте повсюду стражу. Не пропускайте никого, кроме моих офицеров и тех, кого я вызвал лично!"

Затем он снова присоединился к Абу Джафару.

"Соберите барабанщиков! Приведите всех людей в боевую готовность. Любой, кто имеет хоть малейший контакт с Аламутом, будет обезглавлен на месте".

Не успел Абу Джафар выполнить этот приказ, как в палатку ворвался офицер.

"Мятеж! Команды катапульт оседлали своих лошадей и мулов и бежали на юг. Сержанты, выступившие против них, были избиты и связаны".

Арслан Таш схватился за голову.

"Ах ты, собака! Ты собачий сын! Как ты мог допустить такое?"

Офицер сердито уставился в землю.

"Они голодны. Они не хотят сражаться с могущественным пророком".

"И что же вы мне посоветуете делать?"

Абу Джафар бесстрастно ответил. "Великий визирь, смертельный враг исмаилитов, мертв. У власти находится Тадж аль-Мульк. Он симпатизирует повелителю Аламута".

"Что вы имеете в виду?"

"Люди, умеющие управлять осадным оборудованием, бежали. С какой целью мы продолжаем окружать Аламут?"

Арслан Таш заметно расслабился. Больше из чувства долга, чем по какой-либо другой причине, он крикнул: "Так вы рекомендуете мне позорно бежать?"

"Нет, ваше превосходительство. Просто со смертью визиря ситуация значительно изменилась. Мы должны ждать приказов от султана и нового великого визиря".

"Ну, это другое дело".

Он созвал собрание офицеров. Большинство из них высказались за отступление. Мужчины были против сражения с исмаилитами.

"Отлично", - сказал он. "Давайте разобьем лагерь и заставим всю армию готовиться к отступлению в абсолютной тишине".

На следующее утро солнце осветило пустое и безлюдное плато. Только вытоптанная земля и пепельные остовы бесчисленных костров свидетельствовали о том, что всего за день до этого здесь побывала огромная армия.

Источники Ибн Вакаса сразу же сообщили ему о смерти великого визиря.

"Исмаилиты убили великого визиря прямо посреди его собственного лагеря! Армия султана за пределами Аламута распадается!"

Новость мгновенно облетела всю крепость. Ибн Вакас сообщил новость Абу Али, который отправился на поиски Бузурга Уммида.

"Ибн Тахир выполнил приказ. Низам аль-Мульк мертв!"

Они оба пошли к Хасану и сообщили ему об этом.

С того момента, как верховный главнокомандующий узнал, что Мириам перерезала себе вены в ванной, он еще больше замкнулся в себе. Возможно, его машина и работала по его плану, но в процессе работы ее когти пожирали людей, для которых она не предназначалась. Одна жертва приводила к другой, та - к еще одной. Он чувствовал, что машина уже не полностью подвластна ему, что она проникает дальше и выше него и начинает уничтожать тех, кто был ему дорог и в ком он нуждался.

Теперь он был здесь, один и пугающий даже своих людей. Самоубийство Мириам он воспринял как потерю последнего человека, которому он мог открыть свое истинное "я". Если бы только с ним сейчас был Омар Хайям! Как бы он оценил его поступки? Конечно, он бы не одобрил их, но он бы их понял. А именно в этом он нуждался больше всего.

В его покои вошел вельможа. По торжественности их поведения он понял, что они принесли ему важные новости.

"Армия эмира бежит в хвосте. Ваш Исмаили убил великого визиря".

Хасан вздрогнул. Первого из троицы, когда-то посвятившей себя общему делу, больше не было. Теперь дорога была свободна.

"Наконец-то", - прошептал он. "Смерть этого дьявола - начало удачи".

Некоторое время все трое молчали. Затем он спросил: "Вы слышали, что случилось с тем, кто это сделал?"

Бузург Уммид пожал плечами.

"Мы ничего не слышали. Какая еще может быть возможность, кроме одной?"

Хасан смотрел им в глаза, пытаясь прочесть их мысли. Лицо Абу Али выражало преданность и доверие. Лицо Бузурга Уммида выражало одобрение, граничащее с восхищением.

Он расслабился.

"Передайте исмаилитам, что с этого дня они должны почитать ибн Тахира как нашего самого прославленного мученика. Помимо его имени, они должны упоминать в своих молитвах имена Сулеймана и Юсуфа. Таков мой приказ. С этого момента наш путь неумолимо ведет вверх. Все осажденные замки будут освобождены. Немедленно отправьте гонца в Гонбадан. Хусейн Алькейни должен быть отомщен. Как только Кызыл-Сарик отступит из крепости, пусть отправят караван с моим сыном сюда, в Аламут".

Он отпустил их и отправился на вершину своей башни, откуда наблюдал за отступлением войск эмира.

На следующее утро во все исмаилитские крепости галопом были отправлены гонцы. Ибн Вакас получил задание восстановить связь с Рудбаром.

Когда день стал клониться к вечеру, к верховному главнокомандующему прибежал запыхавшийся Абу Али.

"Произошло нечто невероятное, - сказал он, когда до него оставалось еще много времени. "Ибн Тахир вернулся в замок".

Ночь после нападения на великого визиря стала самой ужасной в жизни ибн Тахира. Избитый и израненный, со связанными руками и ногами, он лежал, прикованный к среднему столбу палатки. Отчаянные мысли грызли его. Ему казалось, что он слышит насмешливое хихиканье старика Аламута. Как он мог быть настолько ослеплен, что не разглядел обман с самого начала? Аллах, Аллах! Как он мог предположить, что религиозный лидер, чьи преданные последователи считали, что он служит справедливости и истине, может быть таким гнусным мошенником! Таким хладнокровным, расчетливым обманщиком! И что Мириам, это создание ангельской красоты, может быть его помощницей, в десять раз более презренной, чем он, потому что она использовала любовь для своих гнусных целей. Как безгранично он презирал ее сейчас!

Ночь тянулась до бесконечности. Мучительная боль никак не проходила, а сон никак не шел. Была ли Мириам любовницей этого ужасного старика? Неужели они вместе смеялись над его детской доверчивостью? Он, ибн Тахир, писал ей стихи. Он мечтал о ней, тосковал по ней, ждал ее. И все это время этот мерзкий старик, вероятно, использовал ее как свою игрушку, утолял на ней свою похоть, насыщаясь вином и ее чарами, а тех, кто верил в него, кто почитал и любил его, отправлял на смерть. Аллах, Аллах, каким ужасным было это откровение!

Но как все это стало возможным? Неужели над нами не было никого, кто мог бы наказать за такое преступление? Некому установить пределы для такого отвратительного поведения?

Мириам, шлюха! Это была самая невыносимая мысль из всех. Ее красота, ее ум, ее доброта - все это