Читать книгу "Водители фрегатов. Книга о великих мореплавателях - Николай Корнеевич Чуковский"

водой. Эти речки были так холодны потому, что они образовались из снега, тающего на вершинах гор. Но несколько раз им попадались и горячие ключи, окруженные клубами пара. Вода в этих ключах так горяча, что к ней невозможно прикоснуться. Горячие ключи били из земли высоко вверх, словно исполинские фонтаны. Они доказывали, что вулканические силы, поднявшие некогда Новую Зеландию со дна океана, еще не утихли. Рутерфорд во время этого путешествия не раз видел вулканы, над которыми вились дымки.

Эмаи вел их к огромной далекой горе, снежная вершина которой ослепительно сверкала на солнце. Гора эта была гораздо выше всех окрестных гор.

— За ней находится страна Таранаки, — сказал Эмаи, показывая Рутерфорду гору. — Когда гора окажется сзади нас, мы будем у наших друзей.

Рутерфорд вспомнил, что видел эту снежноглавую гору с моря, когда «Агнесса» блуждала возле берегов Новой Зеландии, подыскивая удобную бухту, чтобы пристать. Капитан Коффайн называл ее горою Эгмонта.

Наконец они вышли из разоренного края. И стали попадаться деревушки, не тронутые войной и пожаром. Жители этих деревушек встречали путешественников очень дружелюбно. Они боялись, что Сегюи явится и к ним. Поэтому всех врагов Сегюи они считали своими союзниками. Армия Сегюи страшила их главным образом своими ружьями. Эти обитатели центральной части острова совсем не имели огнестрельного оружия.

Вожди деревень оставляли Эшу и Эмаи ночевать в своих хижинах. Они щедро угощали гостей. Все видели, с каким уважением Эмаи относится к Рутерфорду и относились к нему так же. Слава о том, как он пробрался во вражеский лагерь, как он освободил пленницу, как он вырыл подземный ход и обманул этим Сегюи, распространялась из деревни в деревню. Его огромный рост, огненные волосы и белая кожа восхищали простодушных новозеландцев. Рутерфорда всюду встречали как вождя, хотя он не был еще вождем. Спал он вместе с вождями, по правую руку Эмаи. Все охотно кормили его, и он скоро опять пополнел.

Теперь, когда можно было идти днем, они шли гораздо быстрее. Обогнув гору Эгмонта, они вошли в страну Таранаки, о которой так страстно мечтал Эмаи.

Великая война

Белый новозеландец

Таранаки — приморская страна. Она расположена на берегу широкого Кукова пролива. Море! Ведь только море могло принести Рутерфорду избавление, могло вернуть его на родину. Жадным взором оглядывал он горизонт, не видно ли где-нибудь паруса. Но море было нелюдимо и пустынно.

Они посетили в Таранаки много деревень, которые показались Рутерфорду богаче деревень племени Эмаи. Огороды вокруг них были обширны, в загородках хрюкали свиньи. Но главным промыслом племени Таранаки было рыболовство. Флот, состоявший из множества больших пирог, шнырял целыми днями у берега. Рутерфорд не раз видел, как рыбаки, стоя на носу пироги, убивали копьями колоссальных акул. Вонючий акулий жир таранакцы считали лакомством и любили больше свиного сала. Во время каждого отлива все население страны выходило на берег собирать рыб и раковины. Раковины ели только сырыми.

Наконец они прибыли в самую большую деревню страны, где жил Отако, верховный вождь племени. Эта деревня по своим размерам превосходила все, которые до сих пор видел в Новой Зеландии Рутерфорд. В ней жило не меньше тысячи человек.

Отако встретил гостей у ворот. Толпа восторженно кричала: «Айр-маре!» Женщины царапали себе лица. Гости прошли за частокол и сейчас же были размещены по хижинам. Верховный вождь отвел Эмаи, Эшу и Рутерфорда к себе.

Отако был уже совсем сед, но ходил легко, словно молодой человек, и так быстро, что гости едва поспевали за ним. Высокий, худощавый, мускулистый, он, несмотря на свой возраст, казался очень крепким и сильным. Голову его украшали бесчисленные перья, одно из которых поразило Рутерфорда своей необычайной величиной. Это было перо вымершей птицы моа, доставшееся Отако по наследству от отца и деда.

Хижина Отако была еще больше, чем хижина Эмаи. Перед ее дверью горел огонь, вокруг которого сидело человек десять — двенадцать мужчин. Это были младшие вожди племени Таранаки. Они жарили большую свинью. Увидев гостей, они подвинулись и уступили им место возле костра.

Эмаи стал рассказывать о том, как Сегюи разрушил его деревню. Рассказывал он, в общем, правдиво, но необыкновенно хвастал храбростью и сказочной силой своих воинов. Врагов он называл собаками, свиньями, попугаями, акулами и с презрением говорил об их трусости, подлости, глупости. Свои достоинства он с редким благородством оставлял в тени, но зато своих друзей и родственников превозносил свыше всякой меры.

— Мой храбрый племянник Кайморо, — кричал он, — перебил сто шестьдесят этих вонючих псов и умер, как подобает умирать потомку великих героев.

Или:

— Гаула, мальчишка, никогда не бывавший в сражении, каждым ударом копья убивал трех этих глупых попугаев. Я хохотал, глядя, как толстые, словно свиньи, воины Сегюи убегали от ребенка, который недавно научился ходить. Они набросились на него целым войском, и только тогда он упал.

Эмаи поминутно вскакивал, размахивал мэром и показывал, как сражался каждый из его воинов. Но, несмотря на такие преувеличения, из его рассказа стали совершенно понятны те три причины, благодаря которым Сегюи оказался победителем. Во-первых, враги появились возле деревни на целые полторы недели раньше, чем их ожидали. Во-вторых, их было много. В-третьих, копьями и мэрами ничего не сделаешь против ружейных пуль.

— Неужели у всех были ружья? — спросил Отако.

— Почти у всех, — ответил Эмаи. — Если бы у них не было ружей, мы могли бы делать вылазки и не позволить им поджечь частокол.

Когда Эмаи рассказал о спасении своей дочери, о подземном ходе, все с уважением взглянули на Рутерфорда.

Но Рутерфорд не слушал слов Эмаи. Во время всего его рассказа он пристально разглядывал человека, который сидел тут же, возле костра, и жевал свинину.

Перья на голове незнакомца и татуировка на лбу свидетельствовали, что он был одним из младших вождей племени Таранаки. Плечи свои он покрыл циновкой, в руке держал мэр, у ног его лежало копье. Несколько раз во время рассказа Эмаи он вставлял короткие замечания и говорил по-новозеландски свободно, легко, правильно, как прирожденный новозеландец. Но кожа на лице этого человека, изрытая татуировкой, была не коричневая, а белая, как у самого Рутерфорда.

Когда свинью съели и все встали, чтобы идти спать, белокожий новозеландец подошел к Рутерфорду и сказал вполголоса по-английски:

— Приходи ко мне в хижину. Третья слева от ворот.

Беседа

Проведя ночь в хижине Отако, Рутерфорд встал на рассвете, когда все еще спали, и пошел искать жилище белого новозеландца. Хижина,