Читать книгу "Гибель Высоцкого. Правда и домыслы - Борис Кудрявов"

Уговор, как говорится, уговором, а время меняет людей очень даже кардинально. И начинает человек задумываться, а не поступиться ли ему совестью-принципами? Что там какая-то совесть одного человека по сравнению с новой информацией о Высоцком, которую люди не знают? Вопросы совести, чести… Они ведь относится не только к профессиональным журналистам, прекрасно понимающим свою ответственность не только перед многочисленной аудиторией, но и конкретными людьми. Доказательства?

Слова Оксаны Ярмольник о том, что она делала аборт от Высоцкого (с указанием точной даты!), опубликованы когда-то не журналистом (да еще под видеозапись!). В прессе этот факт обнародован никогда и не был. Но найти его в открытом доступе в Сети можно.

Те люди, которые это сделали, видимо, ждут удобного случая, чтоб хорошо продать свое «творение». Что по нынешним временам сделать довольно непросто. Вряд ли ТВ-каналы будут брать на себя ответственность заниматься таким неблаговидным делом. Выпускающие компании — тоже. Кому охота судиться с Оксаной Ярмольник? Скорее всего (что не раз уже и случалось), придется обратиться к доморощенным посредникам-крохоборам. Они-то, состряпав очередную дешевую телесенсацию, на приобретенном-сотворенном и наживутся…

Как ко всему этому относиться?.. Похоже, таким образом глумливые «биографы» кичатся друг перед другом даже такими вот закрытыми от общественности интимными деталями, имеющими отношение к жизни кумира. Не это ли те самые «скелеты» в шкафах, которых так боятся «высоцкоблудливые» эстеты. Так «скелеты», выставленные ими же на потребу публике, начинают дурно пахнуть. Как ни страхуйся, любое тайное когда-то все равно становится явным. Но о какой-такой вселенской любви к кумиру, нравственности-безнравственности можно в таком случае говорить?.. Словоблудие за счет имени Высоцкого в Сети продолжается…

Чем руководствуются «высоцкоманы», публикуя такие сведения, — большущий вопрос! Опрос, — говорят они, — чуть ли не документ. Мол, это запротоколированное свидетельство очевидца события. Документ? А где тогда печать? Где письменное разрешение на публикацию, заверенное подписью интервьюируемого? Печатей негде ставить на таких докУментах… Скорее всего, подобное проявление излишне фетишизированного отношения к кумиру и есть тот самый фанатизм на грани ошалелого абсурда.

Был ли счастлив Высоцкий?

Возможно, такой подзаголовок, мягко говоря, слишком смел для автора книги. О каком же нормальном человеке, тем более творческом, можно сказать, что он счастлив? Но мгновениями-то может… Духовные взлеты Высоцкого, связанные с личной жизнью и творческими успехами, давали-открывали внутреннюю свободу. И мое личное мнение-убеждение: вне всякого сомнения — БЫЛ он счастлив! Если считать годы мгновениями. Мир по-мужски он покорил: «Veni, vidi, vici» — ПРИШЕЛ, УВИДЕЛ, ПОБЕДИЛ! Высоцкий видел, ощущал свою реальную силу-значимость. Славу, наконец. Но, как и всякий человек (люди ведь очень слабы), сам об этом он не слишком догадывался. Возможно, потому, что не было официального общественного признания со стороны властей предержащих. Скорее всего, именно так. Странное, даже страшное состояние: понимание того, что можешь сделать гораздо больше, а не дают… Загоняют в тупик. Почему? К чему тогда вся эта жизнь? Хотя счастье вроде в том, чтобы реализовать все, что тебе дано Богом, откуда кому знать, реализовался человек или нет?

В реальности же на вопрос о счастье сам Владимир Семенович ответил однажды так:

«Счастье — это путешествие. Не обязательно с переменой мест. Путешествие может быть в душу другого человека — в мир писателя, поэта. Но путешествовать лучше не одному, а с человеком, которого ты любишь, мнением которого дорожишь». — Ну, кто из «высоцковедов» возьмется подсчитать точное количество стран, в которых побывал поэт?

Оказывается, Высоцкий посетил полтора десятка стран, во многих из них бывал не единожды, в других же, — например, в Испании и Марокко, — был лишь по нескольку дней.

А внутренняя свобода, состояние творческого полета, эйфория от реализации задуманного — это, должно быть, как у всех творческих людей. Хотя само по себе поэтическое творчество — процесс как бы отрешенно-уединенный, часто нудно-изматывающий. Заглядывание в глубины собственной органики никак не способствует публичности. И чем дальше по жизни идет человек, тем одиночество сильнее сжимает свои тиски. Одиночество — состояние гнетущее. Все так. Но со своим самобытно-безудержным даром властвовать над людскими душами Высоцкий никогда не был сумрачно-элегическим творцом. По своей колее он не выбирался — стремительно мчался, рвался. Колесил безудержно, по-мужски, с искрометным хохотком. Никогда не уставал от жизни, не жаловался на нее.

«Он не был мучеником — он был счастливейшим человеком. И ушел из жизни вовремя. Его могли дискредитировать, еще немножко — и поймали бы на наркоте. Власти знали, они подбирались уже, чтобы развенчать его, потому что Высоцкий набирал такую силу народной любви. Вся беда в том, что Володя чувствовал себя большим поэтом, а окружение так не считало. Когда Володя умер, я стоял рядом с Юрием Трифоновым в театре. Глядя в окно на многотысячную толпу, он был растерян: „Как же нам теперь умирать?“» — из интервью мудрого Валерия Янкловича.

Стоит добавить: Высоцкий не был мучеником, которого из него пытаются сделать. Владимир Семенович был все же ПОЗИТИВНЫМ ХУДОЖНИКОМ. И часто юморил, смешил народ в песнях. Вспомните! Все, что он создал, зовет вперед, хотя окутано тайной его жизни-творчества. Высоцкий позитивен в своем отношении к миру. Но не к себе в нем. Конфликт художника с самим собой ярко выражен в стихах и песнях.

Поэтому при всем кажущемся и реальном внешнем негативизме по отношению к Высоцкому со стороны властей сам он, думаю, был уверен в своих силах и понимал смысл своей востребованности… Видел, знал, чувствовал любовь народа к себе. А что может быть для художника такого масштаба желанней?!

Может быть, лишь в самом конце жизненный позитив сошел на нет… И то перед самыми-самыми близко-родными. Когда сил уже совсем не оставалось. Его уход из жизни не похож на обычную смерть — в 42-то года… Когда все должно быть еще впереди, у него было уже позади. В таком возрасте, уходя из жизни, люди могут только гибнуть.

«…Желание жить в последние годы у него то появлялось, то пропадало. Он очень боялся момента, когда не сможет больше писать. И, словно готовя себя к этому, часто говорил: „Я в этой жизни сделал все…“» — это слова соседа Высоцкого, писателя Теодора Гладкова. Помните высказывание Артура Макарова о девизе парней с Большого Каретного:

«Жизнь имеет цену только тогда, когда живешь и ничего не боишься»?

И тот же Макаров о своем друге: «Володя — очень своеобразный человек, с очень ясными глазами — легкий, веселый, общительный. Этакий врун, болтун и хохотун, как он часто себя называл. Володя в короткий срок успел сделать то, что другие делали годами и десятилетиями, а теперь говорят: „Ах, как несчастливо сложилась его судьба!“ Почему же несчастливо? Когда говорят, что у Володи была трудная, несчастливая биография — тошно слушать. Жизнь у него была трудная, но ведь это входит в „условия игры“. Потому что жизнь — это не самый лучезарный процесс. Жизнь у него была нормальная, а в последние годы — невероятно счастливая. Он очень многое успел сделать, он был безмерно любим народом. Все эти разговоры: „Ах, мешали, ах, не давали!“ — пустопорожние. Ну мешали, ну не давали — но это же в порядке вещей для истинного поэта».