Читать книгу "Паразиты - Рю Мураками"

Ацтекские воины проходили специальную тренировку — они должны были обязательно брать врага живьем, так как для жертвоприношения мертвые не годились. Пленные доставлялись в город со всеми предосторожностями и под охраной — для того только, чтобы после быть подвергнутыми ужасным пыткам. Пытка была необходимым условием. Считалось, что один пленник, способный выдержать столь мучительное испытание, стоил тысячи неприятельских солдат. Неплохой расчет, как вам кажется? А теперь представим себе, в каком состоянии должны были находиться наши далекие предки, чтобы спокойно смотреть на своих окровавленных и растерзанных жертв, которым вырывали с мясом ногти и отрубали конечности? Ну конечно, сейчас подобные опыты вызвали бы волну возмущения и осуждения всего цивилизованного человечества. Но как бы то ни было, можно с уверенностью сказать, что инстинкт убийцы, убийцы, получающего удовольствие при виде чужих мучений, все еще жив. Каждый из нас обладает им в полной мере.

Франциско Оливер, который участвовал в подавлении четвертого восстания индейцев в составе испанского экспедиционного корпуса, оставил нам весьма любопытные свидетельства:

Перед самым умерщвлением пленнику завязывали глаза куском материи. Потом начиналась пытка. Сердце считалось символом отваги, и только первосвященник и самые доблестные и знатные воины имели право употреблять его в пищу. Среди пленников не было ни одной женщины — только мужчины. До казни их запирали в помещениях наподобие тюремных камер, где содержали, оказывая всевозможные почести, до самого последнего дня. Это являлось знаком их особого положения. Пленник имел возможность выбирать себе пищу по вкусу, в том числе и мясо сома супия — деликатеса из деликатесов. Самые знатные из пленных могли даже купить себе женщину. Незадолго до казни их заставляли глотать белых червей, которых извлекали из внутренностей рыб, обитавших в местном озере. Черви эти были весьма тонки и невероятно длинны. Ацтеки называли их «биочичицу». Черви так прирастали к рыбе, что, казалось, составляли с нею одно целое. Извлечь такого червя голыми руками было нельзя — он тут же рвался пополам, поэтому первосвященник употреблял для этой цели кусочек специально обработанной собачьей кожи. Извлеченных таким образом червей помещали в керамический сосуд с изображением полумесяца и фигуры священника. Затем в чашу наливали кровь, и черви плавали в ней, выписывая на темной поверхности замысловатые круги. Пленника заставляли выпить этот странный напиток, и червь попадал в его нутро. Надо сказать, что никто из пленников не отказывался от этого испытания, так как считалось, что червь этот является носителем божественной силы и воли. Скоро вслед за этим начиналась и сама церемония. Опьяненные телом и духом пленники переносили страшные пытки с улыбкой. Никто не кричал от боли, но каждый распевал боевые песни своего племени. Перед смертью несчастные терпели кошмарные мучения. К ним подходили древние, измазанные грязью старухи с ожерельями из человеческих зубов и раскаленными добела металлическими прутьями старались выжечь им глаза или ткнуть в пах. Изрытая проклятия, старые ведьмы вонзали ужасные прутья прямо в глотки жертв. Но пленники находились в состоянии такого возбуждения, что некоторые из них во время особо жестоких пыток даже испускали семя. Наконец жрец особым ножом перерезал пленнику горло и исторгал у него из груди еще бьющееся сердце…

К слову, это не единственное в своем роде свидетельство о существовании червя. Всемирная история не сводится только лишь к завоеванию Америки испанцами; мы находим упоминание об этом загадочном паразите в летописях, относящихся к временам монгольского вторжения в Иран. Надо сказать, и монголы его также почитали как символ отваги и мужества.

Кроме того, лингвистические исследования выявили поразительное сходство: слова «биочичицу» и «симбиоз», оказывается, имеют в своей основе общий корень — новость, заставляющая задуматься над гипотезой о едином происхождении языков на нашей планете.

Итак, нет ничего сверхъестественного в том, что Кортес и его немногочисленный отряд без особых трудностей смогли сделаться настоящими хозяевами гигантской по тем временам империи ацтеков, насчитывавшей более трехсот тысяч подданных. Бесполезно отрицать тот факт, что подвиг испанцев стал возможен лишь благодаря действию почти невидимого червя, который и сегодня продолжает влиять на волю и сознание людей во всем мире. И над этим стоило бы задуматься.

На этих словах текст обрывался. Далее следовало сочинение, автор которого именовал себя VX-gaz. Уихара так и не понял, кто такие ацтеки и где на самом деле они жили, но тем не менее само звучание этого слова завораживало его. Описания жутких казней и ритуальных убийств возбудили в нем похоть — он быстренько отложил ноутбук и принялся наяривать свой член. Дроча, он воображал себя великим индейским жрецом и в конце концов чуть не забрызгал спермой компьютер. Потом, немного успокоившись, Уихара уселся обратно на кровать и стал читать текст VX-gaz'a.

Мне очень хотелось бы, чтобы эти строки были подобны легковесной бабочке, затерявшейся в бездонной небесной сини. Осень дарит нас последними солнечными деньками, и мне начинает казаться, что неизвестно откуда раздаются чарующие звуки вибрафона Милта Джексона… все тише… тише… Но это, конечно, никакой не вибрафон, а всего лишь мой электромассажер. Хочется быть предельно лаконичным, к чему так настойчиво призывает нас г-жа Йосико Сакагами.

В американских архивах я не нашел ни следа упоминания о хослокатерии. Нет, я не занимаюсь биохимией, не исследую химические процессы в головном мозгу… моя специальность находится на стыке этих двух наук. Должен сказать, что в лаборатории, где я работаю, в данный период особенно много времени уделяется изучению и последующему обсуждению научных трудов, относящихся к началу двадцатого столетия.

Если быть более точным, эти труды восходят к временам, когда обычный оптический микроскоп уступал свои позиции микроскопу электронному. Выражаясь языком джазовой музыки… впрочем, нет, довольно болтать! Одним словом, эти труды принадлежат далекому прошлому, когда познания биологов не шли далее молекулярного уровня, а в науке господствовал чистый материализм. В числе прочего мне попадались работы немецких ученых начала века, а точнее, статья некоего Хайница Шанке, озаглавленная: «Вырабатывание адреналина эндокринными железами, находящимися под корой головного мозга овцы». Статья посвящена процессу выработки эндорфинов в овечьем мозгу — тема, надо сказать, раскритикованная позже в пух и прах. Известный ветеринар, старик Шанке был сыном крупнейшего скотопромышленника и жил в местности, именуемой Эйфель Вестервальд, что на самой границе с Бельгией. Благодаря папашиным овцам Шанке имел неограниченный запас биоматериала и в научных целях обезглавил не один десяток тысяч несчастных барашков. Но как бы то ни было, в своих изысканиях Шанке на целых десять лет опередил известного профессора Калифорнийского университета Владимира Уильямбурга (которого, кстати, тоже вспомнили только в шестидесятых годах).

Буду, по возможности, краток. Шанке установил, каким именно образом головной мозг вырабатывает эндорфины. Ему удалось выделить в чистом виде то, что сегодня называется проопиомеланокортин. (Кстати, шотландским ученым во главе с Джоном Хьюзом удалось получить энкефалин лишь во второй половине семидесятых!) В самом начале двадцатых годов в местности Эйфель Вестервальд разразилась эпидемия, изрядно сократившая овечье поголовье. Известие докатилось и до широких масс. Дело в том, что овцы — десятки тысяч овец — совершили что-то вроде коллективного самоубийства, бросившись со скалы в пропасть. Были отмечены случаи нападения на людей. И это при том, что овца всегда считалась символом покорности и незлобивости! Шанке принялся изучать срезы их головного мозга и обнаружил серьезные нарушения в аминных цепочках, состоящих главным образом из проопиомеланокортина.