Читать книгу "Люмен - Кортни Коул"

– Что случилось? – спрашивает он, обнимая меня за плечи. – С тобой все нормально?

Наверное, он пытался встряхнуть меня, чтобы я пришла в себя.

Я судорожно мотаю головой.

– Что с собаками? О боже! Что случилось?

Дэр удивленно вытягивает голову вперед, словно не понимает меня.

– О чем ты?

Я слышу, как скулит Кастор позади него, и подскакиваю от неожиданности, а затем усаживаюсь, чтобы лучше разглядеть.

Пес сидит в нескольких шагах от нас, собачья преданность в его глазах, а скулит он потому, что я сильно напугала его своим поведением, теперь же он отчаянно виляет хвостом в надежде, что я приду в себя. Его кости целы. Нигде не видно и следа крови.

Все в порядке.

Все в порядке.

Все в порядке.

У меня перехватывает дыхание. Это все было нереально. Или все же это случилось на самом деле?

– Мне показалось… с Кастором случилось… – Я не договариваю, и мой голос срывается, потому что в точности повторяется та же история, когда я подумала, что мой брат погиб.

Неужели и в этот раз все это – плод моего больного воображения?

Очевидно, что это было нереально.

– Мне нужно увидеть Финна, – наконец говорю я.

Потому что только Финн поможет мне все понять. Только ему я могу все это доверить.

– Ты сумасшедшая? – спрашивает меня Дэр, помогая подняться на ноги. – Мой отчим говорил, что да.

– Нет! – сиюминутно вырывается у меня, но я уже не уверена в собственной правоте, возможно, я действительно сумасшедшая. – И вообще-то это довольно грубо.

– Мой отчим – грубый человек, – отвечает Дэр, но так и не извиняется за сказанное передо мной.

Внезапно я замечаю за его плечом силуэт моей мамы, спешащей к нам: на ней только ночная рубашка, ее волосы взлохмачены и развеваются по ветру.

– Что случилось? Что с вами? – засыпает нас вопросами она, подбегая к нам и притягивая меня к себе. – Я слышала, как ты кричала.

Позади нее уже стоят Финн и Сабина. Они пристально смотрят на меня: им уже известно то, в чем мне отчаянно не хочется признаваться.

Я сумасшедшая.

– Ничего, – говорю я, – мне кое-что привиделось, чего не было на самом деле. – И теперь мне совершенно ясно, что мне это правда привиделось, потому что Поллукс рядом с Финном, очевидно, что с ним все в полном порядке.

Сабина смотрит на Дэра.

– Ты же знаешь, что тебе не положено находиться снаружи, – произносит она, – тебе прекрасно известно, какие последствия это может повлечь за собой.

Он серьезно кивает, и она переводит взгляд на меня.

– И тебя тоже не должно быть здесь, – обращается она ко мне, – тебе не стоит навлекать на себя беду, малышка. – Ее голос звучит сурово, и у меня возникает чувство, будто я уже попала в беду, даже не знаю почему.

Но если кто-то и должен на меня злиться, так это моя мать. Мама не произносит ни слова, просто не выпускает меня из своих объятий.

– Это все я виноват, – быстро вмешивается Дэр, прежде чем я успею придумать, что бы ответить Сабине, – она услышала, как я гуляю, и решила последовать за мной. Это все я.

– Никто ни в чем не виноват, – начинаю было я, но Сабина уже энергично кивает.

– Ты не должен вводить ее в заблуждение, мальчик, – говорит она. – Ричард будет зол, прослышав об этом. Если он уже не знает обо всем.

Лицо Дэра бледнеет, и он замолкает, но ничто не остановило его в попытке помочь мне. Он решил постоять за меня. Я пытаюсь взять его за руку, но он отталкивает меня, не поднимая глаз.

– Пойдем внутрь, – зовет меня Финн, удерживая меня за локоть своей рукой.

Мама почти силком затаскивает нас в дом и разводит по комнатам, поэтому весь остаток дня мы с Дэром больше не встречаемся.

Дело близится к полудню, когда ко мне в комнату входит Сабина и ставит поднос на столик около моей кровати.

– Меня прислала твоя мама, – сообщает она, протягивая мне чашку, от которой вверх поднимается легкий пар, – выпей это и расскажи, что ты видела сегодня утром.

Оказывается, она принесла мне чай, и я делаю глоток: на вкус он очень горький и неприятный, от чего мне сразу хочется его выплюнуть. Я пытаюсь отдать ей кружку обратно, но она мотает головой.

– Пей! – настаивает она.

Я выпиваю приготовленный чай, но так и не отвечаю на ее вопрос. Я не говорю о том, что видела искалеченных и окровавленных собак. Потому что как вообще я могла вообразить что-то подобное? Должно быть, я чудовище. Только монстр может думать о таком.

Но она все ждет, а я молчу, и в конце концов Сабина глубоко вздыхает.

– Я все о тебе знаю, – говорит она, ее рука лежит на моем колене, а длинные ногти врезаются в кожу, – тебе не нужно это скрывать. Просто доверься мне.

Мне хочется сказать ей, что нельзя просто так взять и попросить кого-то довериться тебе, что доверие нужно заслужить. Папа постоянно говорит мне об этом, и теперь я понимаю, как он прав. Мой папа очень умный. Но я держу рот на замке, она не должна узнать об этом.

– И что же вы обо мне знаете? – спрашиваю я вместо этого.

– Ты отлично понимаешь, о чем я, – отвечает она, – мне известно то, что не известно никому. Я все о тебе знаю, дитя.

И все же я встряхиваю головой, потому что этого просто не может быть. Я ведь никому не рассказывала о том, что я там увидела. И уж точно я бы не стала рассказывать об этом ей.

Со звуком, похожим на кудахтанье, она встряхивает головой.

– Я не смогу помочь тебе, если ты не будешь со мной честна, – говорит она, забирая поднос и направляясь к двери, но на полпути она останавливается и поворачивается ко мне. – Держись подальше от Дэра, – добавляет она, – однажды он приведет тебя к твоему концу.

– К моему концу? – не могу сдержать вопрос я.

Она улыбается, хотя это больше похоже на оскал, и кивает.

– К твоему концу. Один в один в один, Калла.

– Что все это значит? – в недоумении спрашиваю я, но она уже уходит, а дверь за ней закрывается с протяжным скрипом.

Кастор лежит у меня в ногах, и я так рада, что он жив и здоров, что я могу обнимать его за шею, наполняя легкие запахом собачьей шерсти, чувствуя его прикосновение своей щекой.

– Кастор, я люблю тебя.

В ответ он тяжело дышит, лежа рядом со мной. Я замечаю, что комната вокруг меня начинает вращаться, а мой взгляд становится туманным. Я не знаю, что происходит, но я не могу удержать глаза открытыми, мои веки слишком тяжелые.

Тяжелые.

Тяжелые.

По моим рукам растекается тепло, распространяясь в каждую ладонь, в каждый палец, в то время как ноги словно погружены в ванну со льдом, и все вокруг вращается, вращается, пока не наступает полная, абсолютная тьма. Закрывая глаза, я что-то улавливаю боковым зрением в той части моей комнаты, где падает густая тень.