Читать книгу "Танец в живописной технике - Анна Владимирова"

Я скрутилась на кровати, обняв себя руками. И расплакалась…

Поднялась с кровати, когда за окном уже начало темнеть. Мне не было дела до внешнего мира. В кои-то веки я ушла в себя… Картина не радовала.

Есть такой прием для создания уникального цвета — нейтрализация. Когда накладываешь один красивый цвет на другой, смешиваешь и получаешь нечто. Я думала, что моя жизнь — результат вот этого самого приема. Да, цвета были странные, но по-своему красивые. Необычные, так точно.

Я ошибалась. Я думала, что у меня все нормально. Что я контролирую свою жизнь. Да, она — не предел мечтаний, но в ней я свободна и честна перед собой. И в ней я радовалась своей принципиальности и тому, как умела отстаивать свои убеждения. Мне казалось, что я использую четко выверенную палитру цветов. Иногда все смазывалось, но я художник, и это не смертельно. А на самом деле получилось черт-те что! Все смешалось внутри… Не было ни композиции, ни концепции… Я врала себе!

Вытащила медузу и обняла себя руками вместе с ней. Джиджи вопросительно "квакнул", но смиренно принял ситуацию, настороженно распластавшись на моем запястье. Вместе мы сидели на подоконнике до полной темноты. Город переливался огнями, передразнивая звездное небо. Фальшиво… но так тепло и уютно.

Телефон разрывался весь день.

А я даже не знала номер Дэйрана. Позвонила бы, извинилась…

Шумно втянула воздух и откинула голову назад. Сейчас больше всего на свете хотелось, чтобы он вернулся. Зажмурилась, падая в кромешную тьму. Как он это делал?! Четыре года назад моя жизнь перевернулась с ног на голову после встречи с ним. И сейчас все повторилось! Он являлся, чтобы молча дать понять, как все неправильно! Все — фальшь! Темнота перед глазами пошла радужными кругами от моих усилий, а голова заболела. Не знаю, чем бы кончилось мое самобичевание, если бы ко мне не воззвал еще и желудок.

Резко встала в сопровождении возмущенного визга медузы и включила свет в комнате. Мобильный сообщил, что меня искал босс — весь день, и Крист — весь вечер. Выслушала ругань первого, размеренно хрустя холодной спаржей, и чуть не подавилась, когда услышала предложение вернуться на следующих выходных.

— Только чтобы без этого, — достиг апогея Тьен в своем монологе, — "телохранителя"!

— Он уволен, — отозвалась бесцветно и повесила трубку.

Кристу перезванивать настроения не было, но я понимала, что если не сделаю этого, он примчится. А если вернется Дэйран, это кончится плохо.

Перезвонила… Наврала, что спала весь день. А также, что чувствовала себя прекрасно. Он долго молчал, пытаясь найти повод побыть со мной на связи подольше. Я это чувствовала также ясно, как и то болото, в которое загнала его. Холодное, вязкое болото привязанности ко мне. И мы замерзали в нем оба, не в силах согреть друг друга…

— Ты не работала сегодня? — наконец спросил он.

— Нет, конечно.

— Ты подумала о моем предложении, Леа?

Тяжело вздохнула. «Да».

— Нет еще. Я позвоню тебе, хорошо? Есть хочу… и… укол надо сделать… — выкрутилась я.

— Ты сама себе делаешь уколы? — удивился Крист.

— Ну да, что тут сложного?

Действительно, что могло быть сложного в том, чтобы загнать себе иглу в мышцу? Все равно же, куда колоть? Можно и в ногу…

Я крутила шприц уже пол вечера, все не решаясь применить его по назначению. Подхватила его в очередной раз со стола и пошла искать поддержки у Джиджи. Медуза укоризненно воззрилась на меня, перевела взгляд на орудие в моей руке и сползла обратно в амниотическую жидкость.

— Ну конечно, кто же заменит твоего обожаемого «не-киборга» в таком сложном деле? — закатила я глаза. — Я и сама могу!

«Что я делаю? — взвыла мысленно. — Только и осталось, что доказывать медузе свое превосходство!»

Стянула демонстративно штаны, протерла участок кожи на бедре салфеткой со спиртом и… передумала. Все же не зря уколы кололись в заднюю часть этого самого бедра!

Джиджи оживился, когда я повернулась к нему предполагаемым местом терапии, и начал смешно крутить головой, следя за моими действиями.

— Как думаешь, — куда? Куда уже кололи? — размышляла я вслух, различая следы от прежних инъекций. Вообще рассматривать себя сзади было очень неудобно. — Или куда-то в другое место?

— Врр! — авторитетно заключил Джиджи.

— Вот и я думаю, что «врр» полный, — протерла избранный участок кожи. — Только он не вернется уже. Поэтому колоть придется мне.

Я еще с минуту целилась, не решаясь на последний удар. Зато теперь точно знала, что покончить с собой у меня ни за что не получится. Потирая ягодицу, прошаркала в мастерскую, включила свет… Странное ощущение накатило волной: руки опускались от бессилия что-либо изменить, а сердце рвалось наружу в каком-то нестерпимом порыве вдохновения.

Включила музыку, притащила сковородку с подоконника, откопала в запасах холст подходящего размера и засела за работу.

Дни смешались перед глазами в тягучую серо-белую массу… Раз в сутки выходила за едой, так как придумать, что мне захочется завтра, не могла. Но к концу недели заметила, что мне становилось безразлично, что есть. Перестала готовить, почти перестала спать ночами и все рисовала, иногда включая фоном текущий выпуск новостей.

На Арциусе все стояли на ушах после недавнего убийства советника по межпланетным отношениям Вайториуса Райта. Его флаггер неожиданно потерял управление и слетел с намеченного маршрута, после чего разбился в горах Гиородана.

Из всех новостей меня тронуло только упоминание об одной из самых красивых горных цепей, выходящих к морю Лион. Перед глазами возникла картинка красных каменных пляжей и беснующихся волн, кидающихся на скалы. Я просиживала на берегу Леона часами, пытаясь обуздать эту невероятно сложную динамику на холсте…

Застыла с кисточкой в зубах, ненароком зацепив ее ворс руками и окрасив пальцы краской. Заметила это, когда хватанула себя за запястье, но все равно успела опустить руку, и, как итог, измазала краской штанину…

— Черт! — выругалась в сердцах.

Все — как в жизни! Стоит вляпаться единожды, и уделаешься по самые уши! Кинула взгляд из-под бровей на свою работу и усмехнулась. На меня смотрела моя муза, теперь уже с руками. Я рисовала Дэйрана, стоящим у окна, как той ночью. Взгляд его был устремлен вдаль, в радужках глаз — отражения бликов городских огней. Жаль, что голос невозможно нарисовать… Но я все равно его слышала…

«Прячусь… как и ты…»

От кого он мог прятаться, если не от своих прежних тюремщиков? Всматривалась в его нарисованные глаза, забывая, что они не настоящие. Хорошо вышло… Но чем более законченным становился портрет, тем сильнее хотелось выть и лезть на стену. Я несколько раз сдерживалась, чтобы не вцепиться пальцами в сырую краску. Желала разорвать картину на куски и станцевать на ее обрывках, а потом сжечь! Ненавидела его! За то, что пришел и снова исчез! Даже номера не оставил!