Читать книгу "Девятьсот восемьдесят восьмой - Роман Казимирский"

— Разумно, — кивнул историк. — Так чего же ты хочешь, Авдотья?

Женщина, задохнувшись от возмущения, уже набрала в легкие воздуха, чтобы разразиться очередной гневной тирадой, но Марсель ее опередил.

— Мироше нужна жена, похожая на тебя. Ведь кто лучше матери знает, что для родного дитяти лучше, верно?

— Верно, — протянула женщина, не понимая, куда клонит собеседник.

— А разве Маруся сможет сделать Мирона счастливым? Своенравная, упрямая — вся в отца. И сама будет грустить, и сыночку твоему жизнь испортит. А ты ведь знаешь, как сложно у нас с разводами. Проще уж до самой смерти мучиться, чем с бабой разойтись. Вот и скажи мне: хочешь ты такого для своего парня?

— Что ты! — Авдотья округлила глаза и замахала на Марселя руками. — И в мыслях подобного не было!

— Тогда зачем шумишь? Степан, можно сказать, тебе одолжение большое сделал, беду отвел. А ведь мог и кулаком по столу стукнуть — и пошла бы Маруся за Мирошу как миленькая. А потом — хоть камень на шею и в омут с головой.

— Ох, какие ты страсти рассказываешь, — женщина вдруг успокоилась и, как ни в чем не бывало, кивнула кузнецу. — Бывай, соседушка. Не обижайся на меня, глупую. За сына обидно стало, не сдержалась.

— И ты не поминай меня лихом, — Степан так обрадовался неожиданной развязке, что даже не пытался скрыть довольную улыбку.

Проводив Авдотью взглядом, он повернулся к своему спасителю и развел руками в стороны:

— И как у тебя получается справляться с этими визгопряхами? Диву даюсь…

— Это опыт, братец, — отозвался Марсель. — Силой с ними ничего не решить. Они, может, и подчинятся, но затаят злобу. А нет ничего опаснее мстительной бабы.

— Твоя правда, — кивнул кузнец.

— А что Маруся-то? — поинтересовался историк. — Так и не надумала замуж? Пора уже. А то засидится в девках, потом сама жалеть будет.

— Да знаю, — Степан погрустнел. — Но что я могу поделать? Ты знаешь нашу беду. Мать ее умерла при родах, единственная для меня радость — это Маруся, доченька моя. Иногда сам себе бабу какую напоминаю, но ничего поделать не могу. Разбаловал я ее. Как представлю, что она несчастлива, так все внутри переворачивается.

— Но ты не станешь противиться ее выбору?

— Что ты! Да я только рад буду, если она своего любимого найдет. Но тут такая штука…

Степан оглянулся, чтобы убедиться, что дочери нет рядом, и отвел Марселя подальше от крыльца.

— Тут такая штука: мне кажется, что у нее кто-то есть на примете, но она почему-то не хочет мне ничего говорить.

— Откуда такие мысли?

— Сам посуди. Помнишь, какая она раньше была? Хотя, откуда тебе помнить, ты же у нас недавно совсем. Но это не важно. Веселая была, все время с подружками бегала, домой не загонишь. А теперь все чаще в хате сидит, подолгу на стены смотрит. Когда думает, что я ее не вижу, тайком плачет. Вышивать начала, хотя сроду этим делом не увлекалась.

— Может быть, по матери тоскует? — предположил Марсель.

— Это вряд ли. Она ведь не знала ее, откуда тоске взяться?

— Да, тут ты прав… Тогда не знаю, что и думать. Могу только посоветовать дождаться, пока все само разъяснится.

— Меня беспокоит, что она ни с кем не общается. Если бы кто-то у нее появился, я бы первым об этом узнал — до того дошел, что начал за родной дочкой следить, представляешь?

— И что, выследил кого-нибудь?

— Нет, — хмуро ответил кузнец. — Может, она влюбилась в женатого?

— Что ты! — воскликнул Марсель, но тут же опять понизил голос до шепота. — Я Марусю знаю, она девушка честная, никогда бы не стала связываться с чужим мужиком.

— Вот и я так думал. Но девка прямо на глазах чахнет, словно ее приворожил кто. По ночам спит плохо, ворочается, разговаривает во сне. Я хоть и в соседней комнате ночую, но все слышу. Может, ты с ней поговоришь? Я не умею нужные слова подбирать, а тебе она, глядишь — и расскажет все. Что думаешь?

— Я?! — Марсель не ожидал такого поворота и поэтому смутился. — Не знаю… Я все больше с бабами привык, знаешь. А с молодыми девками так и не научился общаться, не разумею я их. Да и кто лучше родного отца своего ребенка поймет? Нет, друг, не обижайся на меня, но я в этом деле тебе не помощник. Боюсь наломать дров — ты потом и сам мне благодарен не будешь.

— Эх, — погрустнел Степан. — Что ж мне делать с ней?

— А ты оставь, как есть, — предложил историк. — Может, перебесится. А там и любимый появится.

— Твои бы слова — да Макоши в уши, — кузнец улыбнулся светлым мыслям и похлопал собеседника по плечу. — Ну, бывай. Спасибо тебе за то, что выслушал. Поговорил с тобой — и сразу как-то легче стало. Может быть, я действительно сам себе напридумывал всякого.

— Вот и ладно, — Марсель улыбнулся и, помахав мужику рукой на прощание, вышел за калитку.

Кузнец некоторое время смотрел ему вслед, а потом, вздохнув с видом человека, с плеч которого свалился большой груз, направился к кузнице, которая находилась тут же. Если бы он обернулся, то увидел бы, что дверь в избу была слегка приоткрыта — в небольшую щелку все это время за ними следили внимательные глаза Маруси. Девушка никогда не любила подслушивать чужие разговоры, но в этот раз ничего не смогла с собой поделать. Отец был прав, она действительно влюбилась, причем это чувство, как ей казалось, было безответным. Прежде она старалась как можно чаще попадаться на глаза Баламошке, но тот почему-то упорно не замечал ее. Или делал вид, что не замечает. В конце концов, Маруся поняла, что не нужна любимому. Рассматривая свое отражение в пруду, она гадала, что же в ней не так. Разве не красивая? Вроде бы нет, все при ней. Глупая? Если бы у нее была возможность доказать, что это не так… Но она ведь не могла просто подойти к нему, чтобы поболтать. Что люди подумают? Промаявшись почти год, она потеряла всякий интерес к играм, перестала общаться с подругами, превратилась в настоящую затворницу. И ведь отца можно понять — он хоть и делает вид, что не хочет давить на нее, все же не может скрыть своего беспокойства. Это и понятно, ей уже шестнадцать, все ее сверстницы давно семьями обзавелись, некоторые даже успели родить. А она, к которой столько раз сватались парни со всех окрестных деревень, до сих пор в девках ходит. Что ж, вздохнула Маруся, значит, доля у нее такая. А не станет Баламошка на нее и впредь внимание обращать — так уйдет в капище, Сварогу невестой станет. Там ее уж точно никто не заставит от нелюбимого детей рожать.

Вытерев рукавом мокрые от слез глаза, девушка отошла от двери и, постояв в нерешительности некоторое время, села на лавку возле окна, где у нее хранились инструменты для рукоделия. Вытащив из небольшого сундука, который в свое время смастерил для нее отец, белую мужскую рубаху, она бережно развернула ее и взглянула на незаконченное украшение. Она трудилась над ним уже второй месяц, и работа была почти закончена — ни у кого в селище не было одежды с такой тонкой вышивкой. Маруся втайне надеялась однажды преподнести этот подарок Баламошке. Может быть, тогда он поймет, что творится у нее в сердце?