Читать книгу "История шпионажа времен второй Мировой войны - Ладислас Фараго"

Голландское зарубежное отделение было в своем роде уникальным. Великолепные результаты его работы в предвоенные годы достигались в основном за счет эффективности отдела разведки армии Нидерландов при генерале ван Оршоте, с которым сотрудничали британцы, и еще компетентности одного холостяка, голландского военного атташе в Берлине. Атташе был скромным полковником армии Нидерландов с приятными манерами и вкрадчивым голосом по имени Ян Г. Сас. Сас был выдающейся фигурой в мрачном мире шпионажа.

Сас имел многих близких друзей в вермахте, и в особенности полковника Ганса Остера, начальника штаба абвера, решительного и энергичного человека, антифашиста по убеждениям. Остер был по своей природе довольно подозрителен, но к Сасу относился вполне лояльно. Он в своих разговорах откровенничал с ним едва ли не больше, чем со своими немецкими соратниками и единомышленниками. Эти двое полковников встречались в доме Остера в Целендорфе (район Берлина на юго-западе города) обычно по вечерам. Во время упомянутых встреч Остер снабжал полковника Саса всей информацией, к которой имел доступ, и часть этого материала в конечном итоге уходила в Лондон.

Великобритания располагала и еще одним зарубежным отделением — в Берне, Швейцария, но до вторжения в Голландию в 1940 году его деятельность носила скорее формальный характер.

Возможности британских зарубежных служб в сильной степени тормозились моральным старением бездействующей сети. Большая часть ее существовала уже не один год, если не одно десятилетие, и ее участники деградировали как разведчики. Другой недостаток коренился в сотрудниках, которые, как предполагалось, должны были заниматься всем сразу.

Одна из неудач Великобритании состояла в том, что британский посол в Берлине испытывал непреодолимую неприязнь к шпионажу (вероятно, он считал его помехой проводимой им политики умиротворения) и его предвзятые понятия не позволяли объективно оценить даже самую достоверную информацию, если она противоречила его личным воззрениям. Британским послом в Берлине был сэр Невилл Хендерсон, довольно негибкий человек, хотя и профессиональный дипломат, неспособный осмыслить интриги и мелочные придирки идущей вразрез с общепринятыми нормами нацистской дипломатии. Шпионаж не был областью Невилла Хендерсона. Шпионажем отчасти занимался анонимный сотрудник секретной службы и отчасти атташе, но и они, увы, не могли не попасть под чары этого достойного лишь брезгливого сочувствия посла.

Таким образом, 15 февраля 1939 года, ровно за месяц до германской оккупации Чехии и Моравии, полковник авиации Дж. Л. Уэчелл, британский военно-воздушный атташе в Берлине, сообщил в Лондон: «Думаю, маловероятно, что Германия предпримет военную операцию в ближайшие 2–3 месяца». А 28 февраля 1939 года, когда немецкие войска уже приступили к стратегическому развертыванию, готовясь войти в Чехословакию, полковник Франк Мэйсон-Макфарлейн, военный атташе, ответил на вопросы таким образом, что ни один профессиональный аналитик ничего бы не понял: «Немецкая армия проходит через фазу эволюции, когда все, обычно считающееся ненормальным, на самом деле вполне нормально… Немалая сложность — даже для квалифицированного наблюдателя — состоит в том, чтобы определить, когда же «нормальная ненормальность» объединится в нечто более значительное. На данный момент [за 15 дней до марша на Прагу] я не располагаю никакой достоверной информацией, которая указывала бы на начало любой формы мобилизации, и не могу ничего добавить к сказанному».

С поступлением подобной «информации» едва ли может показаться удивительным, что оценочная деятельность этих лондонских пентюхов была намного хуже, чем бесполезной.

15 августа 1939 года приготовления немцев были практически завершены, и даже была выбрана предварительная дата — 26 августа — начала военных действий против Польши.

Тем не менее в тот же день в конфиденциальном письме министр иностранных дел лорд Галифакс продолжал настаивать: «У меня такое впечатление, что герр Гитлер все еще проявляет неуверенность, стремясь избежать войны, и нам следовало бы удержать его от этого, но так, чтобы при этом он не потерял лица».

Глава 5

Троянские кони

На рассвете первого дня войны полковник Пикенброк предоставил вермахту обширнейшую информацию касательно начала войны Германией, самые что ни на есть достоверные сведения, располагаемые абвером; и все же, даже несмотря на изобилие цифр и фактов, информированность Гитлера о его противниках нельзя было считать исчерпывающей, более того — она оставалась крайне недостаточной. Сияющие в лучах самовосхваления, самоуверенные и избалованные германские спецслужбы тоже имели свою ахиллесову пяту — политическую разведку, которая играла важную роль.

В первую очередь эту функцию должно было выполнять внешнеполитическое ведомство, то есть министерство иностранных дел, но ее прибрала к рукам вотчина Гейдриха и еще два квазиофициальных агентства: личное бюро министра иностранных дел Риббентропа (печально известное «Бюро Риббентропа») и Внешнеполитическое бюро, или Aussenpolitisches Amt, «дипломатическая лапа» нацистской партии, направляемая каким-то труднопостижимым образом именно Альфредом Розенбергом, мистиком-теоретиком НСДАП и несостоявшимся дипломатом.

Эти агентства соперничали друг с другом в безумной схватке за дипломатическую информацию. В своих попытках создания отдельных собственных сетей и ненасытной состязательности они заживо поедали друг друга. В результате Гитлер получал огромное количество касавшихся политики сведений, качество которых никак не соответствовало их количеству.

С самого начала воцарения нацистского режима в Германии институт политической разведки всячески поощрялся. То, как создавалась и развивалась шпионская сеть в Англии, было описано в откровенном отчете Розенберга фюреру. «Усилия, — писал он, — отыскать людей в Англии, которые тяготели бы к германской идее, относятся к 1929 году. Наш английский агент Р. в Берлине устроил мою первую поездку в Лондон еще в 1931 году. Там было установлено достаточно контактов, вполне осуществимых и на практическом уровне и способствующих англо-германскому взаимопониманию».

Если верить отчету Розенберга (а ему, по-видимому, верить можно и нужно, поскольку обвинители от Великобритании на Нюрнбергском процессе привели его в качестве доказательства), становится ясно, что его организация достаточно успешно создавала невиданную доселе сеть искренних друзей рейха в Великобритании — дезинформированных простофиль и наемных шпионов. «Самый видной фигурой из всех, — утверждал Розенберг, — был полковник авиации В., член Генерального штаба Королевских ВВС, человек, твердо убежденный в том, что Германия в союзе с Англией должны выступить единым фронтом против большевистской угрозы. Если мы внедрим эту идею в общественное сознание, — писал дальше Розенберг, — то расширим круг наших доверенных лиц в Генеральном штабе Королевских ВВС. Кроме того, центром англо-германского сотрудничества стал Королевский аэроклуб. В 1934 году полковник авиации В. приехал в Германию и был принят фюрером».

Сеть Розенберга также включала секретаря премьер-министра Рамсея Макдональда; консультанта военного министерства капитана Маккоу (одного из адъютантов лорда Китченера); адъютанта герцога Коннахтского (Коннаутского); некоего Арчибальда Бойля, которого Розенберг описал как «консультанта министерства ВВС»; и «большое количество других лиц» среди британских политиков, служащих и членов британского парламента. Его влияние простиралось даже до королевской семьи. По крайней мере, однажды Розенберг удостоился конфиденциального приема у герцога Кентского, который по своей инициативе пообещал в выгодном свете представить Германию своему брату, королю Англии.