Читать книгу "Черный цветок - Ольга Денисова"

А сколько книг, сколько музыки, сколько картин никогда бы не увидели света, если бы благородные не пользовались чужими способностями? Разве это не оправдывает существующего положения вещей?

Избор и сейчас думал, что оправдывает. Он не жалел простолюдинов, он понимал, что стоит неизмеримо выше их. Настолько выше, что не только имеет права, но и несет ответственность за них. Он не станет пинать ногой свою кошку за то, что она не умеет говорить. Он будет кормить свою собаку, потому что растил ее со щенячьего возраста и не научил охотиться. Точно так же, взяв право решать, как жить людям подлого происхождения, нельзя позволять себе жестокости, нельзя переходить границ дозволенного!

Когда он был юн, таланты забирали лишь у тех, кто преступал закон. И теперь - тоже, только законы постепенно менялись. Сначала Избор думал, что люди подлого происхождения, наделенные талантом, не могут удержаться в рамках, их дарования требуют выхода, но, кроме преступлений, они ни на что другое не способны. И действительно, преступниками редко становились серые посредственности. Однако со временем Избор догадался, что это не всегда так. Благородные охотились за талантами, как пьяница тянется к бутылке с пойлом. Из средства это превратилось в цель; Избор заметил и за собой, что хочет еще. Еще немного. Он умел выражать себя через живопись, но этого ему показалось мало, и его эссе - призрачные и туманные, как и картины - вызывали восхищение многих знатоков литературы. Он пробовал рифмовать написанное, и не мог, и мучительно хотел, чтобы его вирши обрели стройный ритм. Только тогда… тогда они станут бессмертными. А еще он хотел уметь писать пьесы - так, чтобы у зрителей захватывало дух; донести до них то единственно правильное, что он осознавал сам и не умел выразить словами. И играть в этих пьесах главные роли. И еще, еще, еще! Он хотел так много, а получил пока так мало!

И когда в городе он случайно услышал непристойные частушки, которые распевали две девицы легкого поведения, он понял, что место этих девиц - в тюрьме. А вместо частушек… О, он расскажет миру о том, что он видит! Расскажет гораздо лучше, потому что его словарный запас много больше, его чувства - тоньше и острей, его мысли простираются к горизонту. А зачем этой девке уметь рифмовать слова? Чтобы зазывать любовников, таких же безграмотных и неотесанных, как она сама?

Избор понял, что переступил черту. Он готов отнять то, что ему не принадлежит. Не взять по закону, а именно отобрать. Он готов вторгнуться в то, что называется равновесием, провидением, мировым законом. Как хищник, по праву сильного. И, взглянув на своих собратьев, догадался: они давно это делают. Они одержимы. Средство давно превратилось в цель. Это потрясло его. И все, что он делал до этого, показалось ему мелким, ничего не значащим. Он не умеет донести до мира то, что понимает сам. Он не в силах кого-то убедить. Он не сможет ничего доказать.

Иногда, когда заточение доводило его до исступления, он начинал сомневаться в сделанном выборе. И понимал, что всего лишь хочет найти оправдание для выхода из золотой клетки.

Шум у ворот заставил его вздрогнуть. Избор понимал: они не остановятся на том, что запрут его в его собственной гостиной, - но не знал, что еще они смогут предпринять. Он подошел к окну, выходящему к воротам, - слуги принимали коней у Огнезара и начальника стражи, но с ними приехал еще один человек, его Избор никогда не видел. Худой, оборванный, его привезли издалека: слишком темные волосы, слишком смуглая кожа, и форма глаз не такая, как у местных. И, разумеется, человек этот имел подлое происхождение: достаточно было взглянуть на его походку и выражение лица. Осанку благородного нельзя изобразить.

Избор сел в кресло напротив входа и приготовился встретить «гостей» с достоинством. И они не заставили себя ждать: щелкнул замок, распахнулась дверь, и по паркету зазвенели шпоры грубых сапог начальника стражи. Избор поморщился: этот человек столько лет служит Огнезару, но не стыдиться грязной обуви.

- Здравствуй, Избор, - церемонно кивнул Огнезар, вошедший следом.

Избор ограничился коротким кивком.

- Мы не можем больше ждать. Твое упорство не имеет смысла, и я в последний раз прошу тебя: скажи нам, где медальон. Иначе… Ты же понимаешь, мы будем вынуждены…

- И что ты предложишь мне, если я этого не скажу? - улыбнулся Избор.

- Мы привезли с собой человека, который может заглянуть в твою душу. Ему нужно лишь взять тебя за руку. Я не хочу делать этого с тобой, но, пойми, ты не оставил мне выбора!

Избор напрягся и сжал подлокотники кресла. Это слишком. Это… это гораздо отвратительней, чем обыск, которому его подвергли прямо на улице, надеясь отобрать медальон.

- Ты же понимаешь, какая это мерзость, Огнезар? - спросил он, стараясь сохранить хладнокровие.

- Понимаю. Но у тебя есть выбор, а у меня нет.

- Делай что хочешь. Пусть это останется на твоей совести.

- Послушай, Избор… - Огнезар смешался. - Я должен это сделать. И… он обещал… Он постарается не вторгаться в твое личное… в то, что не предназначено для посторонних.

- Все, что не предназначено для посторонних, я могу сказать вслух, - ответил Избор.

- Ты передергиваешь. И я в последний раз спрашиваю тебя: куда ты дел медальон? Или… Это мой долг, Избор. Мы все равно это узнаем, но можно обойтись без унизительных процедур.

- Нет, Огнезар. Я оставлю свою совесть чистой, позволив тебе запятнать твою.

- Что ж, это твое решение. Эй, как тебя… - Огнезар вопросительно глянул на начальника стражи: - Как его?

- Мудрила, благородный Огнезар.

Огнезар кашлянул, прежде чем назвать незнакомца по имени. Тот подошел и почтительно пригнул голову.

- Я хочу узнать, куда этот благородный господин спрятал одну вещь. Попробуй заглянуть ему в душу, может быть, ты найдешь там ответ на этот вопрос.

- Это слишком сложно, господин. Но если ты станешь задавать ему и другие вопросы, я, возможно, смогу уловить, чем этот вопрос отличается для него от других. Ты можешь задавать простые вопросы, например, какого цвета трава или сколько стоит каравай хлеба.

Мудрила опустился на корточки перед креслом Избора, и тот инстинктивно отодвинулся: от человека дурно пахло немытым телом. Тот протянул к подлокотнику серую от грязи руку с черными каемками вокруг ногтей, и Избор подумал, что сейчас его вытошнит. И вот этот мерзкий тип станет ковыряться в его душе, как перед этим ковырялся в помойной яме в поисках пропитания?

- Не бойся, благородный господин, - Мудрила посмотрел на него ясными умными глазами, - я никому не скажу, что ты прячешь от чужих глаз. Кроме того, что от меня требуют.

- Спасибо, - Избор не смог удержать дрожи, которая пробежала по телу от прикосновения оборванца.

- Спрашивай, благородный Огнезар.

Огнезар спрашивал, а Избор всеми силами старался не думать. Не думать о сыне кузнеца Жмура, не думать, не думать, не думать. Ведь если мальчишку найдут, все напрасно. Все напрасно! Избор не готов был проиграть. Он пожертвовал слишком многим, он не побоялся стать изгоем, он мог принять даже смерть - но не поражение. Не думать о сыне кузнеца Жмура! Смешные имена у этих подлых. Мудрила. Жмур. Правда, быстро запоминаются. Не думать! О сыне кузнеца Жмура…