Читать книгу "В поисках мальчишеского бога - Дмитрий Ищенко"

В его лучах в середине лета наступила сказочная неделя тепла, единственная за весь год. Незаходящее солнце плавно парило над волнами северного моря, забиралось на сопки полуострова и вновь уходило в сторону океана. Оно меняло цвет от бледно-жёлтого до оранжевого и даже малинового, и в каждом миге было столько теплоты, доверия и вечной силы, что их хватало земле на целый год.

В это время зацвёл иван-чай. Подъёмы сопок и впадины болот покрылись лиловыми и пурпурными цветами. Их яркие вспышки на фоне скупых северных красок казались чудом, в которое никто не верил, но оно наступило тихо и спокойно, как и подобает настоящему чуду.

Под стать краскам был воздух – всегда лёгкий и свежий, казавшийся таким прозрачным, что его можно было разглядывать до самого горизонта. В нём смешивались мимолётные, словно духи, робкие запахи не верящей в долгое лето тундры и солёное дыхание близкого моря. А ты стоял посреди этого бескрайнего простора, и дышал полной грудью, и пил этот воздух, словно чистую, чуть сладковатую воду.

Мне нравилось, что на полуострове не надо продираться через кусты и поваленные деревья и можно идти по сопкам хоть до горизонта. Ты видел свой путь на несколько километров вперёд. И от этого крепло радостное чувство лёгкости. И постепенно приходила уверенность в том мире, который меня окружал.

Кстати, в тундре не было змей, ящериц и всяких гадов, которые могут незаметно подкрасться и напасть, застав тебя врасплох. На Севере не от кого ждать подлости. Здесь для этого слишком холодно, смеялись геологи.

А вот крапива росла хорошо, но и она была какой-то деликатной. Рядом с котельной и кухней и вовсе вымахали настоящие кущи с меня ростом. Я поначалу хотел с ними бороться, но Сан Саныч остановил. Сказал, что, во-первых, она не кусается, потому что на Севере только мороз да ветер умеют это делать по-настоящему.

– А во-вторых, щи из свежей крапивы всегда под рукой! И с нашим летом она все три месяца сохраняет свежесть. Идеальный вариант!

И действительно, частенько, готовя обед, Анатолий выходил из кухни и прямо с крыльца состригал пару веток крапивы. Щи, между прочим, получались отличные.

В один из моих походов к утёсам начался сильный дождь. Спрятаться было негде, поэтому пришлось вымокнуть. После этого я решил построить укрытие, где можно будет скрываться от непогоды. Так и поступил и уже вскоре чуть в стороне от утёсов, под скалами, соорудил подобие шалаша – из камней, коряг и обрывков тралов, выброшенных на берег.

В своём убежище я представлял себя моряком, выбравшимся на неизвестную землю после кораблекрушения. Из мусора, принесённого волнами, я пытался обустроить свой вымышленный мир. Пустые бутылки были лампадами. Тяжеленный бобенец, который я нашёл рядом с сетью, служил мне глобусом. Было даже оружие – обломок гарпуна. В рюкзаке я приносил бутерброды и термос, было так здорово пить сладкий чай на берегу Ледовитого океана.

Правда, и напугался я один раз. Опять начался дождь. Пока я шёл к утёсам, он просто моросил. Но на берегу ветер гнал его с такой силой, что тонкие струйки превращались в острые стрелы. Да ещё море шипело под боком. Придя к утёсам, я тут же забрался в своё укрытие.

Внутри было тихо и спокойно. Чтобы согреться, я налил чая и развязал пакет с бутербродами. И в этот момент сквозь шум прибоя, ветра и дождя отчётливо расслышал чужое дыхание. По-моему, я так и застыл с бутербродом во рту. Ужас пронзил меня. И только тут до меня дошло то, о чём я никогда не задумывался раньше. Здесь могут оказаться все кто угодно: и медведь, и росомаха, да мало ли кто ещё! Даже какой-нибудь вампир! Что, их тут не бывает, что ли?

Я судорожно размышлял, что в следующий раз надо обязательно взять с собой что-нибудь, чем можно защищаться по-настоящему, но сейчас-то ничего под рукой не было! Мой взгляд судорожно искал хоть что-то: камень, палку, бутылку, тот же обломанный гарпун. Но в эту минуту в проёме, который служил дверью, появилась морда оленя.

Не знаю, как ему это удалось, но он забрался в мой шалаш, ничего не задев, развернулся и примостился рядом, как собака. На пару с ним мы и съели оставшиеся бутерброды, а после, когда непогода утихла, каждый пошёл по своим делам.

Когда я вернулся домой, дождь опять зарядил в полную силу. Он продолжался несколько дней, которые я провёл с книгой. За окном свистел ветер, ухала железная крыша какого-то сарая, дождь швырял в окно пригоршни воды. А я лежал в кровати, укутавшись одеялом, и чувствовал себя по-настоящему дома. Потом из-за шторма вылетело электричество, и я пошёл в дизельную. Да уже и хотелось чего-нибудь поделать.

Дизель не справлялся с нагрузкой и жадно захлёбывал бензин вперемешку с воздухом, словно тяжелобольной человек.

– Старый уже, – сказал я, решив по-взрослому завязать разговор.

Макарыч махнул рукой:

– Он ещё нас с тобой переживёт. Уже полвека работает, и ничего… Надо бы его только почистить, профилактику сделать…

Он посмотрел на меня:

– Умеешь?

Я отрицательно покачал головой. Макарыч подмигнул:

– Давай научу… Парню всегда пригодится.

Он скинул фуфайку и остался в рабочей куртке. Потом достал из металлического шкафчика ещё одну и протянул мне:

– Возьми запасную, а то перемажешься…

Я надел рабочую одежду. Она была немного великовата, и я закатал рукава. Пока я переодевался, Макарыч снял с дизеля кожух и скинул ремень.

– Дизель – как сердце. Принцип тот же. Пока крутится – будет жизнь, будет энергия. Так что дизель всегда должен быть исправен, – сказал он. Видимо, ему тоже хотелось поговорить.

Он аккуратно откручивал детали, любовно держа их в руках и обращаясь к ним как к друзьям: «Генератор, стартёр, насос, коленвал, клапана…» Я плохо понимал смысл, но чувствовал в этих словах поэзию, красоту и силу, которых раньше не замечал. Макарыч передавал детали мне, и я протирал их ветошью. Руки быстро стали чёрными от смазки, но мне это даже нравилось.

Часа за полтора мы разобрали двигатель, прочистили его, а потом собрали. Макарыч подтянул ремень и поменял клапан, который ему не понравился. Так и сказал:

– Не нравится он мне…

А что в нём может не нравиться? Клапан – он и есть клапан.

– Это ты так говоришь, пока не разобрался. Я их за свою жизнь столько перевидал. Я тебе с завязанными глазами скажу, какой хороший, а какой нет…

– Я так не могу, – констатировал я.

– Ну, какие твои годы! Научишься…

Когда, перемазанные и уставшие, мы вышли из машинного зала, от дождя остались лишь мелкие капли. В лучах вновь появившегося из ниоткуда солнца они тут же превращалась в радужную россыпь, оседавшую на сочной зелёной траве. Пахло влажной корой деревьев – даже не знаю, откуда взялся этот запах. Тут и деревьев-то толком нет. Арктика всё-таки. Разве что с южного берега полуострова ветер принёс их терпкий аромат в наши края.