Читать книгу "Охотники на «Тигров» - Игорь Градов"

Кидать рекомендовалось с близкого расстояния, метров с двадцати, не больше. Это значило, что тебя наверняка заметят и срежут пулеметной очередью… И не факт, что удастся еще подбить панцер: лобовая броня (особенно у Pz.III и Pz. IV) – прочная, а кинуть гранату на моторный отсек (как рекомендовалось в инструкциях) – вообще нереально.

…Это же нужно пропустить немецкий танк мимо себя, ждать, скрючившись, на дне окопа или стрелковой ячейки, пока не переползет и не подставит свою корму… Рискуя всякую секунду быть раздавленным, размазанным гусеницами или засыпанным землей. Далеко не каждый мог выдержать, наоборот, у большинства не выдерживали нервы (особенно у молодых), люди выскакивали из траншей и в ужасе бежали…

Лучше всего, конечно, было попасть в гусеницу – тогда панцер точно останавливался, но это было сложно – нужны меткость, выдержка и еще везение. Однако именно так поступил сержант Филипчук, когда решил остановить немецкую машину…

…Рота залегла за высокой железнодорожной насыпью: впереди – ровная, плоская низина, покрытая редким кустарником, слева и справа – никого, одни на переезде. Как хочешь, так и сражайся…

Немцы шли по шоссе, одной колонной, и были абсолютно уверены, что смогут легко сбить не слишком прочную охрану переезда. Еще бы – у них целых четыре панцера (три «тройки» и «двойка»), а еще – гусеничный бронетранспортер и несколько грузовиков с мотопехотой.

В авангарде, в качестве разведки, двигались мотоциклисты с MG-34 в колясках. Глаза водителей и пулеметчиков были плотно закрыты прямоугольными очками, черные стволы грозно смотрели вперед… Треск от трехколесных машин стоял такой, что глушил даже близкие артиллерийские раскаты…

Матвей поставил два пулемета слева и справа от переезда, а бойцов растянул жидкой цепочкой вдоль насыпи. Артиллеристы выбрали себе позицию сами – чуть впереди, в густом орешнике. Замаскировались так, что даже с близкого расстояния не заметишь. Отличная засада!

По договоренности, первыми начинали бойцы Прохорова – чтобы немцы сосредоточили весь огонь на них и подставились под «сорокапятку». Вся надежда была только на нее – нужно подбить хотя бы два-три танка…

План сработал: Матвей приказал подпустить мотоциклистов как можно ближе и расстрелять из пулеметов. «Максимы» дружно, радостно забили, к ним тут же присоединились и винтовки – захлопали неровно, вразнобой, но густо. Молодые воины, к сожалению, стреляли не очень точно: большинство – мимо, зато шум создавали большой…

Мотоциклисты резко встали, их MG-34 открыли ответный огонь: хрипло, зло залаяли, выплевывая короткие очереди. Немецкие солдаты выпрыгнула из грузовиков, рассыпалась по полю. Но вперед пока не шли, отдавая всю инициативу панцерам – пусть раздавят русских.

Танки, не снижая скорости, пошли на переезд: гитлеровцы видели, что в обороне – всего несколько десятков человек, а потому лезли нагло, напролом. Сомнем, мол, с ходу, сотрем в пыль! Дали залп из орудий, но промахнулись – снаряды легли далеко, никого не задев. Стреляли скорее для психологического эффекта: у всех Pz.III – 37-м пушки, не слишком, прямо скажем, грозные.

Самой опасной была немецкая «двойка»: ее автоматическая 20-мм пушка била, как бешеная (четыре выстрела в секунду!), буквально перепахивая насыпь. Послышались стоны и крики раненых, а правый пулеметный расчет вообще замолк, огрызался один только левый…

Положение стало критическим: еще немного, и танки прорвутся на переезд! Вот тут и ударила из засады «сорокапятка». Командир расчета старший сержант Рядов не зря тянул время: знал, что после того, как их обнаружат, в запасе будет всего три-четыре выстрела. Может, и того меньше… А потом их накроют из танковых орудий или пулеметов…

Попали в корпус «двойки», она сразу встала и загорелась – к великой радости красноармейцев. 45-мм снаряд пробил борт панцера, никто из него не вылез…

Однако «тройки» продолжали наступление: увидели, откуда велся огонь, и развернули орудия в сторону «сорокапятки». Артиллеристы успели сделать еще два выстрела (и подбили ближайший танк – прямо под башню), а затем их накрыли. Снаряды угодили точно в пушку, вывели ее из стоя, из пяти человек расчета спаслись лишь двое, в том числе и старший сержант Рядов. Получил осколок в ногу, но смог доползти до переезда, и уже ночью его вынесли вместе с другими ранеными.

Разделавшись с «сорокапяткой», панцеры опять пошли на переезд. Уже более смело – больше угрозы нет… Головной танк с ходу сбил шлагбаум, выскочил на полотно и заскрежетал гусеницами по рельсам. «Вот и все, – мрачно подумал Матвей Прохоров, – сейчас нас сомнут, раздавят». Но навстречу «тройке» бросился сержант Филипчук. На ходу размахнулся и метнул тяжелую гранату под левую гусеницу…

Грохнул взрыв, панцер повело – сдал назад, а затем вообще встал. По полотну за ним размоталась длинная стальная гусеница. Но экипаж продолжал драться – нервно забил курсовой пулемет…

Филипчук не успел спрятаться за насыпь, не хватило буквально секунды. Уже развернулся, присел, но тут его срезало очередью. Нелепо взмахнул руками и скатился вниз… Даже не вскрикнул – сразу потерял сознание. На горячую, пыльную землю потекла алая кровь…

Матвей Прохоров видел, что Ивана ранило, но помочь ему не мог: наводил порядок среди бойцов. А то некоторые, самые нестойкие, уже собрались было бежать. Пришлось приводить их в чувство… К счастью, удалось быстро восстановить дисциплину и продолжить бой. Когда же подполз к Филипчуку, то увидел, что уже поздно, – сержант умер. Экипаж подбитой «тройки» покинул машину, отомстить ему за гибель Филипчука не успели…

Командир последней «тройки» вообще не рискнул идти на переезд: побоялся очередного русского с гранатой… Пострелял немного, больше для вида, и пошел назад. Но не далеко: отполз на километр-полтора и стал чего-то ждать. Вскоре выяснилось, чего: в бледном, словно выстиранном, небе послышался низкий, протяжный гул, кто-то истошно закричал: «Юнкерсы!» Действительно, то были Ю-87. Не спеша встали в круг и, срываясь вниз по одному, стали утюжить переезд. Налетали с протяжным, рвущим душу воем и скидывали бомбы…

Укрыться от них было негде: ни глубоких окопов, ни хороших щелей сделать не успели, все как на ладони. «Лаптежники» с надсадным, визгливым звуком устремлялись вниз, сбрасывали свой груз, а потом резко взмывали вверх – чтобы чрез пару минут вновь повторить атаку. За двадцать минут от роты ничего не осталось…

Но Прохорову и нескольким бойцам, к счастью, повезло: успели нырнуть в толстую бетонную трубу, проходившую под насыпью. Там было грязно, тесно, дышать совершенно нечем (воздух наполнился кислым, удушливым запахом взрывчатки), земля, осыпаясь, забивала нос и рот… Но выжили – труба оказалась отличным убежищем. Спаслись и от бомб, и от пулеметных очередей, которыми немецкие летчики, улетая, щедро полили позиции роты…

Выжило двенадцать человек, в том числе и сам Прохоров. Надо было сражаться дальше, поэтому Матвей собрал оставшихся бойцов и приказал: «Будем стоять до последнего, до конца! Есть еще пулемет, есть и гранаты…» Но немцы в этот день больше не атаковали: наверное, сочли потери слишком большими, решили ждать подкрепления.