Читать книгу "Тиргартен - Георгий Зотов"

Сергей стрелял в упор. Он видел, куда попали пули.

Но немец поднимался – и бежал. Комаровскому приходилось наблюдать такое: однажды ефрейтор его роты, с восемью ранениями (полоснули очередью) сумел голыми руками сломать шею немецкому патрульному. Состояние шока и злость иногда поддерживают жизнь в смертельно раненом человеке на одну или даже две-три минуты. Однако с ранением в сердце никто не выживает. А этот удирает, словно заяц. Комаровский всё видит своими глазами, хотя… Он не спал сутки. Может, показалось? Может, он уже сходит с ума? Блядь, зачем он миндальничал с этой тварью? Следовало прикончить скота, едва тот вошёл в подвал. Без разговоров. Воткнуть финку в шею и смотреть, как тот подыхает. За время войны старший лейтенант получил множество доказательств: как правило, люди с перерезанным до позвонков горлом впоследствии не воскресают. Впрочем, думать некогда. Расстояние понемногу сокращается. К тому же «старшина» внезапно замедлил бег. Остановился. Опустившись на карачки, убийца сдвинул что-то на мостовой рядом с объятым огнём зданием и… исчез.

Достигнув пылающей церкви, Комаровский понял, в чём дело.

Канализация. Он оттуда и пришёл. Может, прямо там и переодевался перед тем, как зайти в дом. Разведка докладывала – зловонные туннели под Берлином очень разветвлены, настоящие катакомбы XIX века, неподготовленный человек заблудится. Сапёры РККА где-то смогли заминировать ходы в коммуникациях, но не везде – боевые группы эсэсовцев вылезали из люков и наносили удары в тылу. «Подземка», как и берлинское метро (хотя оно уже прекратило работу), – тёмный лес: придётся действовать наугад. Комаровский спрыгнул в люк, приземлился мягко, ничего не ушиб. Неподалёку слышался топот. В нос ударил запах застарелых нечистот – канализация не функционировала ещё с февраля, следствие американских авиаударов: никаких потоков и даже луж. На стене – надпись с потёками краски: «Берлин останется немецким!»

«Хуй вам», – мысленно пообещал Комаровский.

Он ринулся за убийцей – и с первых же шагов понял, что проиграет. Тот знал лабиринт «на пять», умел в нём лавировать – Сергей же оказался в незнакомом месте. Случись пришельцу быть опытным фронтовиком, он подкараулил бы старшего лейтенанта в туннеле… Но эсэсовец, скорее всего, «паркетный», с такими они сталкивались на Зееловских высотах – когда тысячи офицеров СС, гестапо, СД и СА, никогда не видевших фронта, перебросили на передовую, как пушечное мясо: чтобы хоть на пару дней задержать наступление РККА. Щёлкнул выстрел, и Комаровский поспешил на звук – под ногами чавкала вонючая чёрная грязь. Завернув за угол, Сергей увидел скорчившегося у осклизлой стены мальчишку лет шестнадцати, в потёртой курточке и армейских брюках не по размеру, с повязкой фольксштурма на рукаве. Из пулевого отверстия во лбу струилась кровь. «Застрелил своего… блядь, я ничего не понимаю». Старлей быстро обыскал карманы убитого. Оружия нет. Либо паренёк прятался здесь от обстрела, либо «старшина» подобрал его винтовку. Сергей сунулся в соседний «переулок» и через двадцать минут обнаружил – путь ведёт в тупик. Старлей проплутал по туннелям ещё час, пока не заблудился окончательно. «Ушёл, сволочь. Ушёл всё-таки». Комаровский добрался до ближайшего люка и осторожно, приподняв железную крышку, выглянул наружу. Краем уха уловил немецкую речь. Сергей аккуратно спустился. Постоял, прислонившись к стене. Подумал. Внезапно в глазах потемнело. Он глотал воздух, но дышать какое-то время не мог. Голову стиснула боль. Закашлялся. Слишком долго не лечился, целый день, начинается приступ. Выхода нет. Нужно лекарство, и срочно. Вытащив из ранца светло-серую форму, Сергей, закусив губу, начал переодеваться…

Бездна № 2

ДЖАЗ ДРОВОСЕКА

(Нью-Орлеан, штат Луизиана, США, 1920 год)

– Проходите, пожалуйста, сэр.

– Благодарю вас. Я не слишком рано? Предпочитаю приезжать на интервью заблаговременно, профессиональная привычка. Где можно повесить пальто?

– Прямо вот здесь.

– Спасибо.

– Что будете пить?

– Бурбон, если не возражаете.

– Сразу видно опытного журналиста. Располагайтесь. Блокнот при вас?

– Конечно.

– Вот ваш виски. Я пью безо льда, он только портит вкус.

– (Торопливо.) О, безусловно, сэр. Я тоже.

– (Присаживаясь напротив, взяв стакан.) Итак, что вы хотите знать?

– Капитан Дюбуа, месяц назад вы без каких-либо объяснений покинули департамент полиции Нью-Орлеана. Общеизвестно: именно вы занимались розысками по делу Дровосека, совершившего с мая восемнадцатого до октября девятнадцатого года семь убийств в нашем городе. Маньяк не пойман. Сэр, связана ли ваша отставка с провалом следствия? Ведь оно так и не вычислило убийцу.

(Короткая пауза.)

– Я покривил бы душой, мистер Фрейзер, начни я возражать. Да, мне пришлось покинуть свой пост, наверное, через месяц поеду на ранчо, займусь разведением скота: продолжу бизнес, который когда-то кормил моих отца и деда. Мне отравляет жизнь тот факт, что Дровосек до сих пор наслаждается свободой. Мы привлекли лучшие умы города, перебрали сотню версий и в итоге расписались в своём полном бессилии.

– Действительно ли Дровосек копировал своим поведением Джека-потрошителя?

– По сути, да. Та же система. Серия отвратительных убийств, каковая внезапно прекращается – так же резко, как и началась. Но есть и отличие – в безжалостности и хладнокровии. Он нападал на всех подряд. Вам известно – в числе жертв топора Дровосека есть беременная женщина и двухлетняя девочка. А ведь потрошитель не убивал детей. Конечно, наш убийца знал о Джеке, этим и обусловлены письма в газеты. Ваше издание их получало?

– Да. Он писал о себе: «Я демон, явившийся из глубин ада за вашими душами. Вы ничего не сможете сделать. Подчиняйтесь мне – и тогда останетесь в живых».

– (С лёгкой брезгливостью.) А вы-то и рады это публиковать.

– Простите, капитан. В бумажном деле главное – побыстрее продать тираж, иначе мы пойдём по миру… Ведь газета, как бабочка, живёт всего один день. Кстати! Верна ли наша версия, что Дровосек на самом деле убивает давно, с двенадцатого года?

(Внушительный глоток виски.)

– Такое мнение не лишено оснований. По крайней мере, несколько убийств мужчин и женщин в Нью-Орлеане были совершены при помощи топора, и характер ран заставляет говорить, что… они похожи, словно это делал один и тот же преступник. Однако прямых подтверждений мы всё же не отыскали.

– Стало быть, имена первых жертв Дровосека официально не изменились?

– Да, бакалейщик-итальянец Джозеф Маджо и его супруга Катрин. Они спали, когда поздней ночью двадцать второго мая тысяча девятьсот восемнадцатого года убийца проник в их дом и нанёс мужчине четыре удара топором по голове. Катрин получила три удара лезвием, для верности Дровосек перерезал ей горло… Бедняжка истекла кровью и скончалась на месте, а её супруг умер позже, на руках у своих братьев. Следующей погибла Харриет Лоу, возлюбленная владельца другого магазина – Луи Безумера: её аналогично зарубили в постели. Миссис Шнайдер, на восьмом месяце беременности, подверглась нападению в собственном особняке. Дровосек виртуозно проник в помещение – мы не нашли каких-либо следов взлома.