Читать книгу "Путилин и Петербургский Джек-потрошитель - Роман Добрый"

Вследствие пережитых волнений с г. Путилиным сделался нервный удар. Состояние здоровья его внушает серьезные опасения».

Когда я прочел это, то даже вскочил и долго не мог прийти в себя от изумления.

— «Что это такое?! Как могли господа-газетчики пронюхать об этом деле, которое держалось в безусловной тайне, строжайшем секрете? И потом — главное, откуда они взяли, что с Путилиным сделался нервный удар? А что, если действительно с ним сделалось вечером нехорошо? — мелькнула у меня тревожная мысль. — Ведь мы расстались с ним около четырех часов дня, после гробовщика».

Я немедленно велел закладывать мою гнедую лошадку и через несколько минут уже мчался к моему другу.

— Что с Иваном Дмитриевичем? — быстро спросил я курьера.

— Ничего-с… — удивленно смотря на меня, ответил сторож.

Я влетел в кабинет гениального сыщика.

Путилин сидел за письменным столом, проглядывая какие-то бумаги.

Он взглянул на меня и с улыбкой бросил:

— Я знал, что ты сейчас приедешь. Я ожидал тебя.

— Что с тобой? Ты заболел?

— Я? Наоборот: чувствую себя превосходно.

— Так что же это значит? — протянул я ему номер газеты.

Путилин усмехнулся:

— Ах, ты про эту глупую заметку? Мало ли что врут репортеры.

— Но скажи, откуда они могли пронюхать об истории с гробом?

— А черт их знает…

Я подивился в душе тому безразличию и спокойствию, с какими мой друг отнесся к появлению в газете сенсационного разоблачения.

— Если ты свободен, приезжай, дружище, часа в три, — сказал Путилин.

В три часа я был у него.

— Пойдем. Я хочу тебе кое-что показать.

Итальянский ученый

Тот, кто никогда не бывал в сыскных музеях, не может себе представить, какое это мрачное и вместе с тем замечательно интересное место! Мрачное потому, что все здесь напоминает, вернее, кричит о крови, ужасах преступлений, самых чудовищных; интересное — потому, что тут вы наглядно знакомитесь со всевозможными орудиями преступлений.

Какая страшная коллекция криминально-уголовных документов. Чего тут только нет! Начиная от простой фомки и кончая самыми замысловатыми инструментами, на некоторых из них зловеще виднеются темно-бурые, почти черные пятна старой запекшейся крови.

Ножи, револьверы, кинжалы, топоры, веревки, мертвые петли, «ошейники», пузырьки с сильнейшими ядами, шприцы, с помощью которых негодяи отравляли свои жертвы, маски, фонари с потайным светом.

О, всего, что тут находилось, немыслимо перечислить!

Тут воочию вставала пред устрашенным взором вся неизмеримая по глубине и ужасу бездна человеческого падения, человеческой зверской жестокости, жажды крови.

Страшное, нехорошее это было место.

Посредине комнаты стоял знаменитый гроб лилового бархата. Путилин бросил на него быстрый взгляд и, подойдя к нему, поправил подушку.

— Вот он, виновник моих злоключений!.. — задумчиво произнес он. — Правда, он выглядит все таким же, друже?

— Ну, разумеется. Что с ним могло сделаться? — ответил я, несколько удивленный.

— Ну, а теперь мне надо с тобой поговорить.

— Великолепно. Ты только скажи мне, для чего ты заказал вчера несчастному гробовщику второй гроб с двойным дном?

Путилин рассмеялся.

— Да так, просто фантазия пришла. Наказать его захотел.

Конечно, это объяснение меня не удовлетворило. Я почувствовал, что сделано это моим другом неспроста. Но для чего? Я, однако, решил об этом у него не допытываться.

— Так в чем дело?

— А вот видишь ли: не улыбается ли тебе мысль сделаться на сегодня, а может быть, и на завтра сторожем нашего музея?

Я от удивления не мог выговорить ни слова.

— Если да, то позволь мне облачить тебя вот в этот костюм.

И с этими словами Путилин указал на форменное платье сторожа-курьера, приготовленное им, очевидно, заранее.

— Тебе это надо? — спросил я моего друга.

— Лично мне — нет. Я хочу доставить тебе возможность насладиться одним забавным водевилем, если… если только, впрочем, он состоится. Говорю тебе откровенно, я накануне генерального сражения.

Я ясно видел, что Путилин был действительно в нервно- приподнятом настроении.

— Но ты, конечно, дашь мне инструкции соответственно с моей новой профессией, вернее, ролью? Что я должен делать?

— Ты останешься здесь. Лишь только ты услышишь первый звонок, ты придешь ко мне в кабинет. А там я тебе все быстро объясню.

Я начал переодеваться и вскоре превратился в заправского курьера-сторожа.

Мой друг напялил мне на голову парик, прошелся рукой искусного гримера по моему лицу и затем внимательно оглядел меня с ног до головы.

— Честное слово, доктор, ты делаешь громадные успехи!

И покинул меня.

Прошло с час.

Я почувствовал себя, откровенно говоря, чрезвычайно глупо.

В сотый раз я осматривал знакомые мне до мелочей страшные орудия музея.

Послышался звонок.

Я быстро пошел в кабинет моего друга, минуя ряд комнат. Я видел, с каким изумлением глядели на меня обычные сторожа Сыскного управления.

— Откуда этот новенький появился? — доносился до меня их удивленный шепот.

В кабинете перед Путилиным стоял его помощник, что-то объясняя ему.

В руках Путилина была большая визитная карточка, которую он рассматривал, казалось, с большим вниманием.

При моем входе помощник Путилина взглянул на меня недоумевающе.

— Вы разве не узнаете, голубчик, нашего дорогого доктора, всегдашнего участника наших похождений?

Помощник расхохотался.

— Да быть не может? Вы?!

— Я.

— Ну и чудеса начинают у нас твориться!

— Скажи, пожалуйста, ты никогда не слыхал о таком господине? — спросил меня Путилин, подавая визитную карточку, которую держал в руке.

Я взял карточку и прочел:

ПРОФЕССОР ЕТТОРЕ ЛЮИЗАНО

Член Римской Академии Наук,

занимающий кафедру судебной медицины.

Рим

— Не знаю… — ответил я.

— Скажите, голубчик, чего хочет этот господин? — обратился к помощнику Путилин.

— Он на плохом французском языке обратился ко мне с просьбой осмотреть — научных целей ради — наш криминальный музей. Наговорив кучу любезностей по адресу нашего блестящего уголовного сыска, он заметил, что в осмотре музея ему не было отказано ни в Англии, ни в Германии, ни во Франции.