Читать книгу "Врач без комплексов - Юлия Алейникова"

— Нет. Я тут по делам была, случайно встретились, — неохотно пояснила она, а потом снова набросилась, чуть ли не тыча в доктора пальцем. — А когда похороны, вы знаете?

— Ну да. Послезавтра, в половине первого встречаемся в морге, а оттуда на кладбище, — так же заторможенно ответил ей Дмитрий Александрович.

— И вы пойдете? — тем же менторским тоном продолжила допрос Женька.

— Ну да, конечно, — кивнул он. — А вы?

— Тоже, — припечатала девушка.

Так она пошла на похороны. Одной идти на такое мероприятие ей было жутковато и неловко, и она сперва уговорила Лизу, отличавшуюся невероятно добрым сердцем и покладистым нравом, а потом Ольгу, нрав имевшую непреклонный, а насчет сердца у Жени и вовсе были сомнения, есть ли оно?

Но вот прошли похороны, Женя перестала так часто бывать в роддоме, и поглощенная новыми делами и заботами, стала забывать и о Лене, и о ее докторе. И возможно, никогда бы о них не вспомнила, если бы не случайная встреча.

Хотя нет. Сперва был звонок из роддома.

— Евгения Викторовна? Из третьего роддома вас беспокоят, Светлана Игнатьевна, — раздался в трубке официальный строгий голос. — Я звоню по поводу вашей покойной подруги, Матвеевой Елены Борисовны. Я подняла ее карточку. Ребенок родился здоровый, мальчик, три шестьсот, восемь и девять баллов по шкале Апгар. Родила сама. Ребенок выписался здоровым. — Последнее предложение она произнесла максимально раздельно. По слогам.

— Спасибо, — растерянно проговорила Женя. — А какого числа она выписывалась? — вдруг спохватилась журналистка, которой неожиданно вспомнился тот самый день, когда она видела Лену выходящей из роддома, похудевшую и без ребенка.

— Сейчас посмотрю, — пообещала Светлана Игнатьевна и через минуту сообщила: — Двенадцатого числа. Все по графику.

— А роды кто принимал? Синельников? — Уже другим, полным скрытого сарказма тоном спросила Женя.

— Совершенно верно. У вас к нему вопросы? — с едва уловимой ноткой язвительности уточнила акушерка. Все-таки обиделась, поняла девушка.

— Нет, никаких, просто уточнила. Спасибо вам большое. Наверное, я сразу что-то неправильно поняла, — прощаясь, поблагодарила акушерку Женя. И закончив разговор, крепко задумалась.

Ей стоило немалого труда восстановить в памяти подробную картину последнего месяца и точно вспомнить, какого числа она видела Лену выходящей из роддома, и по всем Жениным расчетам получалось, что число было именно двенадцатое.

История выходила какая-то непонятная. Лена рожает ребенка, роды принимает отец ребенка, оба заинтересованные в благополучном исходе дела люди. Ребенок рождается здоровым, по документам его выписывают из роддома вместе с матерью. А фактически Лена покидает роддом одна. Потом сообщает Жене, что ребенок умер вскоре после родов. Что здесь не так и кто врет? Кто и зачем?

Однозначно не Лена. Или все-таки Лена? Тогда зачем? Женя сидела в своей каморке в редакции, которую ее начальство гордо называло «кабинетом», и остановившимися глазами смотрела в белый прямоугольник двери. Кабинет был очень узким и длинным, позади окно, впереди дверь, посередине стол, за который с трудом протискивалась даже такая худосочная особа, как Женя. Журналистка Потапова предпочитала сидеть лицом к двери. Вероятно, в ней срабатывал инстинкт самосохранения. Со стороны окна успешная, восходящая звезда телеканала нападения не ожидала, а вот со стороны дверей… Коридоры редакции кишели амбициозными, завистливыми, энергичными, неразборчивыми в средствах, жаждущими славы и денег коллегами, большинство из которых спали и видели, как бы ее подсидеть, подставить, придушить, задавить и занять ее место.

Но сейчас Женю заботила вовсе не «любовь» коллег, а история Лены Матвеевой. И хотя в смерти Лены никакой загадки не было, но вот с ее ребенком что-то было не так. И Женя отчего-то испытывала настоятельную потребность разобраться в этом вопросе. Она нутром чувствовала, что дело здесь нечисто, а значит, ее долг перед покойной подругой расставить все по полочкам! А может, и не долг, а просто нездоровое любопытство, вздохнув, призналась себе Женя.

«Но ведь что-то странное в этой истории все равно есть!» — тут же подбодрила она себя и, прихватив плащ и сумку, покинула редакцию, забежав на минутку к ребятам и велев им самостоятельно просмотреть собранные материалы и подготовить для нее смонтированный, отредактированный сюжет, пригрозив, что это своего рода экзамен на их профессиональную журналистскую зрелость. У «ребят» от такого заявления рты пооткрывались, поскольку некоторые из них работали на телевидении вдвое дольше Жени.

Поостыла она только перед дверью бывшей Лениной квартиры. Той, в которой теперь жили ее мать и бабушка. Когда-то, еще в школе, Женя была несколько раз в гостях у Матвеевой и до сих пор помнила дом, этаж и как расположена квартира на лестничной клетке. И все, о чем она думала по пути на Васильевский, так это о том, как она эту самую квартиру найдет.

И вот теперь, стоя в нескольких сантиметрах от двери, она не могла набраться смелости и позвонить. Как ей вообще ума хватило сюда приехать? О чем только она думала, эгоистка легкомысленная? Как она сможет обсуждать такую щекотливую тему с женщиной, только что похоронившей дочь? Мрак и ужас. Женя уже собралась тихо отчалить восвояси, когда буквально над ухом услышала спокойный чистый голос.

— Добрый день, вы ко мне?

Женя от испуга резко обернулась и оказалась нос к носу с Лениной мамой. Наталья Владленовна, седая, с зачесанными назад в пучок волосами, невысокая, плотная, с продуктовыми пакетами в руках стояла и спокойно рассматривала девушку.

— Да. То есть нет, — не зная, куда ей деваться, топталась загнанная в угол Женька. — Я просто так, я случайно. Извините.

— Вы ведь Женя, да? — спросила ее ровным, без всхлипов и намеков на истерику, голосом Наталья Владленовна. — Мне Таня вас на поминках показала, и я вас сразу вспомнила. В школе у вас хвостик был такой смешной, коротенький, как у лошадки. И вы всегда были очень активной, в спектаклях школьных участвовали и концертах. Не то что Лена, она у меня была тихоней, не любила выступления. Хотя и слух был, и голосок неплохой.

— Зато она по математике лучше всех тянула, — поспешила вставить Женя. — Я всегда у нее списывала.

— Да, с математикой это у нее в отца, — кивнула Наталья Владленовна. — А что это мы на лестнице стоим? Подержите, пожалуйста, я ключи достану, — попросила Ленина мама, протягивая Жене пакеты.

Деваться было некуда, и девушка вслед за Натальей Владленовной вошла в квартиру.

— Женя, я же понимаю, что вы не просто так пришли, чаю со мной попить, хотя мне это очень приятно, — проговорила Наталья Владленовна, когда, налив гостье вторую чашку чаю, снова вернулась за стол. — Что вас привело? Вы не стесняйтесь, говорите как есть. Я все выдержу, сердце у меня здоровое.

Женя с удивлением и ужасом смотрела на сидящую напротив женщину. Наталья Владленовна, вопреки Жениным ожиданиям, не заливалась слезами и причитаниями, не почернела от горя, а держалась так, словно не ребенка похоронила, а, скажем, двоюродную сестру в летах. Видимо, Наталья Владленовна догадалась, о чем с таким нахмуренным видом размышляет ее гостья, потому что, тяжело вздохнув, сказала: