Читать книгу "Потемкин. Фаворит и фельдмаршал Екатерины II - Детлеф Йена"

Более семи десятилетий гвардия считалась элитным войсковым образованием. Еще Петр Первый сформировал два полка из «потешных», которые находились в населенных пунктах Преображенское и Семеновское под Москвой. После прихода к власти Петра в 1689 году несерьезной игре с мушкетами и саблями пришел конец. Полки сохранили их имена, но царь Петр перевел их после основания Петербурга в начале XVIII века в новую столицу. Преображенский полк считался главным в государстве, и его первый батальон был расквартирован в непосредственной близости от Зимнего дворца. Во время Северной войны с 1700 до 1721 год оба полка проявили особую стойкость и мужество. Во время правления Анны I был образован третий Измайловский полк, и все три составили пехотную гвардию. Императрица Анна образовала также и первые конные войсковые единицы. В 1730 году появились первые гвардейские кавалерийские полки. Только в год смерти Екатерины II, в 1796 году, появились полки лейб-гусаров и лейб-казаков [22]. Все остальные гвардейские полки появились в течение XIX века.

И когда в 1757 году Григорий Потемкин был пожалован чином капрала лейб-гвардии Конного полка, это событие было двойной наградой. Конная гвардия была молодой, малочисленной, находилась в состоянии развития, и служба обычно проходила в Петербурге. Потемкин учился еще в Москве. И следующие затем события были напрямую связаны с его назначением в гвардию. Такой вывод напрашивается сам собой, но в высказываниях и письменных источниках такого вывода нет.

Нам неизвестно, как отнесся Григорий Потемкин к такому объединению классического греческого языка, теологии и повышению в гвардии, запала ли ему в душу аудиенция у императрицы или у него вообще пропала охота к учению — все это унесла вода истории. Остается только факт; что в 1760 году «по причине лени и небрежности в учении» он был исключен из учебного заведения [23]. Ему был уже двадцать один год, в то время у него было состояние некой бесцельности, что выражалось в легкой самоиронии. Часто цитируемое выражение: «Если не стану полководцем, стану хоть архиереем», можно интерпретировать как действительный результат жизни и показатель раннего чувства самоопределения в жизни. Однако нужно очень осторожно обращаться с такими выражениями. В действительности, скорее всего, это было просто веселое и не сильно обдуманное выражение в условиях необходимости срочного выбора профессии. Интересное совпадение с ответом Екатерины II, когда она была еще маленькой принцессой Софией в Штеттине. Когда ее спросили, кем она будет, ее ответ был прост: царицей.

Из такого же теста был явно сделан и Гриша Потемкин, хотя до 1762 года между этими людьми не было никаких точек соприкосновения. Они никогда не встречались, и Екатерина даже не подозревала о существовании Григория Потемкина.

В то время у него еще не было мыслей о высоком взлете. Исключение из университета не повлияло, к счастью, на его альтернативу — у него было звание капрала гвардии. И если не получилось на поприще духовно-филологическом, можно было попробовать военную стезю. И, делая из нужды добродетель, в 1761 году он поступил на службу в качестве вахмистра [24] без содержания в Конную гвардию. Потемкину не нужно было бояться, что строптивое поведение в гимназии могло вызвать подозрение и отразиться на его службе. Гвардия сыграла важную роль при восхождении императрицы на трон и поэтому пользовалась особым покровительством императрицы. Елизавета объявила себя полковником всех гвардейских полков. 1-ю роту Преображенского полка, которая оказала ей наибольшее содействие, она возвысила до личной лейб-компании, а всех ее солдат возвела в дворянское звание.

Но тем не менее не все гвардейцы получали хорошее жалованье. С материальной точки зрения служба в гвардии не была выгодной. Пример Потемкина служит наглядным доказательством этого.

Разные причины приводили молодых дворян в элитную часть. Служба в гвардии открывала перспективу карьеры и продвижения. Удачный государственный переворот мог дать удовлетворение тщеславию. В России гвардия составляла основу политических авантюр, во время которых «случайные» люди в XVIII веке могли достигнуть головокружительных высот — и в то же время могли быть низвергнуты в бездну.

Юрий Лотман в своем произведении об истории культуры русского дворянства представил очень удачное описание того, какие черты дворянства аккумулировались в то время в гвардии: «Это привилегированное ядро армии, давшее России и теоретиков, и мыслителей, и пьяных забулдыг, быстро превратилось в нечто среднее между разбойничьей шайкой и культурным авангардом. Очень часто в минуты смуты именно пьяные забулдыги выходили вперед»[25]. Со времен Петра I существовали предписания по денежному содержанию, о рангах и распределению обязанностей в гвардии. Но неповоротливая бюрократия, которая в течение десятилетий плодила противоречащие друг другу предписания, и произвол в самодержавном управлении страной открыли одаренным и удачливым рыцарям удачи все двери вплоть до высших эшелонов государственной иерархии. Конечно, этот путь не был прямым и устланным розами. Судьба гвардейцев зависела от тысячи совпадений и, прежде всего, от протекции всемогущих личностей из окружения самодержцев. Был ли шанс у исключенного гимназиста, могло показать только будущее.

С другой стороны, императрица Елизавета была больна, двор тихо гудел, и вопрос, займет ли трон наследник престола Петр или великая княгиня Екатерина, будоражил умы аристократов больше, чем забота о судьбе русских солдат на полях боев в Семилетней войне. Екатерина, в отличие от своего супруга, осторожно искала подходы к офицерам-гвардейцам и была успешной не только со своим фаворитом Григорием Орловым.

Григорий Потемкин сначала мог рассчитывать, в лучшем случае, на постепенное восхождение по служебной лестнице, однажды достичь определенного звания и выйти в отставку, возвратившись в имение в Белоруссии — так же, как в свое время поступил его отец. Но переданное отцом в наследство имение и 430 душ крестьян ни в коем случае не могли соответствовать тем притязаниям, которые были у офицера-гвардейца. Кроме того, мать и пять сестер хотели жить в полном достатке.

До этого момента — до конца 50-х годов — Григорий Потемкин не сделал ничего, что могло бы открыть для него новые перспективы. У него не было политических амбиций, он не проявил никаких особых талантов. У него не было аристократического происхождения, и поэтому не могло быть влиятельных связей. Знакомые и друзья его ближайшего окружения — в дальнейшем знаменитые поэты и публицисты Денис Иванович Фонвизин и Николай Иванович Новиков — больше интересовались литературой, чем государственно-политическими или военными проблемами.