Читать книгу "Повседневная жизнь этрусков - Жак Эргон"

Однако в нашем распоряжении есть примерно 130 надгробных надписей, в которых возраст умерших приведен в цифрах, и тут уже не может быть никаких сомнений. Впрочем, следует исключить те из них, где стертые места или трещины в камне могут внести погрешность в толкование. Остается 113 записей — вполне достаточно, чтобы прийти к определенным выводам.

Эти короткие эпитафии относятся к относительно поздним документам: они были сделаны в период с 200 по 50 год до н. а, то есть в последние два столетия существования мира этрусков. Практически все они найдены в Тарквиниях и Волатеррах: только в этих городах был широко распространен обычай указывать в эпитафии возраст покойного. Несмотря на это географическое ограничение, записи охватывают широкий контингент населения разных возрастов, состояния здоровья и социальных слоев.

Мы узнаем о маленькой Ravntza Urinati, дочери Аррунса, умершей в возрасте двух лет, о маленьком Sethre Ceisinies Mazu (Цезенний Мазон на латыни), прожившем три года, о маленькой Agatinia Annia, дочери Луция, скончавшейся в четыре года. Самое трогательное — уменьшительные имена детей (Ravntza от Ravntu, Agatinia) наряду с достоинством, с каким младенцы с колыбели носят все ономастические атрибуты взрослых — фамилию, а иногда и имя признавшего их отца.

Рядом с «умершими до срока», которым был уготовлен свой круг Дантова ада и, несомненно, ада этрусков, в могилу медленно сошел почтенный Larth Vestarcnies, скончавшийся в 84 года и, наверное, не слишком отличавшийся от своего сородича, жившего три века спустя, консула Вестриция Спуринны, юную и светлую старость которого описал Плиний Младший. Между этими двумя крайностями и за вычетом детей, трех десятков юношей и молодых женщин, умерших в возрасте от двадцати до тридцати лет, в расцвете сил, встречаются и гордые и довольные жизнью матери семейств, и старик, преуспевший как на политическом, так и на семейном поприще: воспитавший трех сыновей, избранный в 28 лет мэром своего городка, имевший шесть внуков и скончавшийся в 66 лет.

Для тех, кто полагает, будто эти документы касаются только узкого круга аристократов, сообщаем, что довольно большое число записей имеет отношение к рабам или вольноотпущенникам. Одной из самых знатных семей Вольтерры была семья Цецина, в которой Цицерон нашел близких друзей, хвалил их религиозные познания и извинял политические просчеты; она содержала многочисленную челядь, и эпитафии слуг учтены в нашей статистике. И это не считая Larthi Lautnei, умершей в 33 года, само имя которой (lautni) указывает на ее происхождение из рабов.

Каков же результат? В общей сложности эти 113 человек прожили 4620 лет, так что средняя продолжительность их жизни равняется 40,88 года. Мужчины, как правило, в среднем доживали до 41,09 года, женщины немного меньше — 40,37 года, что отмечается повсюду в античном мире. Наши данные гораздо выше традиционных цифр (25 лет), однако соответствуют недавно полученным данным о среднем возрасте людей в других городах и странах: 45,2 года — в Северной Африке, 36,2 — в Испании, 35,7 года — в Бордо галло-римской эпохи. Конечно, они приблизительны. Тут не учитывается детская смертность, из-за которой эти цифры, возможно, пришлось бы сократить на 1/6. Но их значение неоспоримо, и они являются поразительным свидетельством жизненной силы этрусков даже в период упадка, особенно если вспомнить, что в Европе начала XIX века средняя продолжительность жизни составляла 30 лет. В наши дни эта цифра возросла до шестидесяти пяти. Что касается Италии, то в 1900 году продолжительность жизни составляла 44,2 года для мужчин и 44,8 года для женщин, а в 1950-м — 53,7 и 56 лет соответственно.

Глава вторая ХАРАКТЕР И ТЕМПЕРАМЕНТ

Дионисий Галикарнасский, посвятивший этрускам критическое и углубленное исследование, не говорит о том, что этот народ внешне отличается от других, однако утверждает, что по своим нравам он ни на кого не похож Надо ли полагать, что природа или история наделили этрусков особым темпераментом, противопоставив остальному человечеству?

Свидетельства о них греков не могут притязать на истинность. Они слишком хорошо помнили об ожесточенной борьбе с этрусками, союзниками карфагенян, за доступ и господство в западной части Средиземного моря. Страх перед этрусскими пиратами вкупе с воинственностью местного населения долгое время сдерживал их колониальную экспансию: их продвижение вглубь Апеннинского полуострова наткнулось на непреодолимый барьер и остановилось на линии Кумы — Поццоло — Неаполь.

Хотя фокейцам и удалось прорвать блокаду в Малой Азии и проложить себе путь до окрестностей Андалусии и Прованса, где они около 600 года до н. э. основали Марсель (Массалию), в 535 году их морская империя рухнула после сражения при Алалии (Алерии) у берегов Корсики. Этруски и карфагеняне объединенными силами изгнали греков и с этого острова, и с соседней Сардинии. Те, кому удалось уцелеть, нашли прибежище в Массалии или поселились в Белее (Элее) в Лукании; пленники, имевшие несчастье попасть в руки этрускам из Цере, были казнены с такой жестокостью, что это вызвало гнев богов и привело в ужас греческих историков. Геродот рассказывает, что пленных вывели из города и забили камнями до смерти.

У этого же автора мы находим описания еще более страшных казней, которые обычно приписывают этрусским пиратам, хотя Вергилий возлагает ответственность за них на нечестивого Мезенция, правителя Цере:

Долгие годы потом угнетал надменный Мезенций Этот гордый народ, подчинив его силой оружья. Что вспоминать о жестоких делах, о неслыханных казнях? О, если б их на него самого обрушили боги! Заживо жертвы свои он привязывал путами к трупам Так, чтобы руки сплелись и уста к устам прижимались, — Пытки мучительной род, убивавший медленной смертью Тех, кто в объятьях лежал среди тленья, гноя и смрада.

Представления греков об этрусках были сформированы под воздействием страха перед этими бесконечными войнами и чудовищными жестокостями, причем в пристрастии доставлять мучения заключалась, по мнению греческих авторов, не примитивная грубость, а изощренный садизм. Образ этрусков принимал еще более мрачные краски, когда на смену ненависти приходила зависть. Этруски, милетяне Малой Азии и сибариты Великой Греции делили опасную честь — нести менее удачливым соперникам, охотно объявлявшим бедность добродетелью, ранние и чудесные плоды блестящей цивилизации: все три народа обвиняли в лени, чревоугодии и разврате, а также в том, что их объединяет общая любовь к наслаждениям. Как утверждает сицилийский историк Тимей, всё зло шло от милетских шерстяных накидок «Сибариты носили плащи из милетской шерсти, и это положило начало дружбе между двумя государствами. Сибариты любили этрусков более всех прочих народов Италии, а среди восточных народов отдавали предпочтение ионийцам, поскольку те, как и они сами, были склонны к tryphё»[11]. Когда Сибарис был разрушен в 510 году, все взрослые жители Милета в знак скорби обрили головы.