Читать книгу "Китай. История страны - Рейн Крюгер"

Цель этой легенды — объяснить губительное влияние той женщины, в которую со временем превратился младенец, найденный супружеской парой торговцев у дворцовой стены. Она стала любимой наложницей преемника Сюань-вана, глупого Ю-вана, и заставляла того выполнять все свои капризы. Одна из странных особенностей этой женщины, имя которой было Бао Сы, заключалась в том, что на ее красивом лице никогда не появлялось даже тени улыбки. Пытаясь ее развеселить, Ю-ван испробовал тысячи различных способов, но безрезультатно. Тогда он не придумал ничего лучше, как зажечь на сторожевой башне огонь, сигнализирующий о беспорядках в столице. Этот сигнал передавался до самых окраин государства по системе смотровых башен, построенных вдоль всех главных дорог. Увидев сигнал бедствия, удельные князья собрали свои отряды и выступили из всех областей на помощь правителю. Когда же они прибыли в столицу и обнаружили, что ничего не случилось, на улицах города началось настоящее столпотворение. На перекрестках главных дорог смешивались кони и люди, командиры громко кричали, пытаясь выяснить, в чем дело, воины ругались между собой. Бао Сы, наблюдавшая вместе с Ю-ваном за этим зрелищем со сторожевой башни, впервые в жизни от души расхохоталась. Глупый правитель впоследствии повторял этот трюк всякий раз, когда хотел, чтобы Бао Сы рассмеялась. Однако с каждым разом все меньше одураченных князей откликались на его призыв, и смех любимой наложницы тоже становился все менее веселым. Когда она родила Ю-вану сына, тот лишил титула государыни свою главную жену, дочь князя из удела Шэнь, и несколько раз пытался убить ее сына Ицзю, который уже давно был объявлен законным наследником.

Шэнь-хоу, разгневанный дядя бывшей жены Ю-вана, образовал союз, в который вошли несколько варварских племен, и в 771 году до н. э. выступил в поход на столицу. Испуганный Ю-ван приказал зажечь сигнальные огни, чтобы вызвать подкрепление, но на сей раз никто не пришел ему на помощь. Вместе со своей любимой наложницей он бежал на восток и был убит у подножия горы Лишань, а Бао Сы попала в плен к варварам. Удельные князья вместе с Шэнь-хоу поддержали наследника Ицзю и провозгласили его Сыном Неба. Чтобы избежать столкновений с племенами варваров, постепенно становившимися все могущественнее, новый правитель перенес столицу на восток, в Лои, выполнив наконец волю мудрого Чжоу-гуна. Перенос столицы стал началом периода Восточной Чжоу, первая фаза которого известна как эпоха «Весны и Осени».

Глава 4. Восточная Чжоу (771–476 гг. до н. э.)

Для правящего дома это была глубокая осень, если не зима. Светский авторитет власти почти полностью исчез, единственные реальные функции, которые она исполняла, носили религиозный характер, поскольку, чтобы заручиться поддержкой богов для всей нации, никто, кроме Сына Неба, не мог совершать необходимые жертвоприношения и церемонии — например, такие как символический акт вспашки с сопровождающими его ритуалами в начале года, гарантирующий защиту от неурожая. Пока царь выполнял роль верховного понтифика, удельные князья боролись между собой за политическое и экономическое влияние. Делая это, они не останавливались перед инцестом, похищением женщин, коррупцией и прочими разновидностями безнравственных поступков. Они интриговали, плели коварные заговоры, подкупали, предавали и вели войны, чтобы подчинить себе более слабых соседей и расширить свои земли на север, запад и юг через Янцзы, в процессе создания почти независимых государств внутри государства.

Технически в существовании объединенного государства не было особого смысла, поскольку царь обладал мандатом Неба на управление всей землей. Царство Чжоу защищала его цивилизация: люди, не принявшие ее полностью, были варварами. Даже некогда маленький удел Шэнь — чей правитель сверг глупого Ю-вана, а впоследствии отвоевал восточные земли у варваров — по-прежнему считался полуварварским. В период «Весны и Осени» единственными цивилизованными субъектами — княжествами или так называемыми царствами — считались те из них, которые располагались в бассейне реки Хуанхэ, где культуры и династии прошлого глубоко укоренились в плодородных лессовых почвах. Все вместе они назывались Чжунго, Срединное царство. (Позднее сам Китай начал использовать это название, что неудивительно для страны, считающей себя центром мироздания — Поднебесной — и единственным хранилищем цивилизации; китайцы называют так свою страну до сегодняшнего дня.)

В Срединное царство входило одиннадцать княжеств и еще примерно четырнадцать находилось за его пределами; но из этих двадцати пяти почти половина попала в зависимость от своих более могущественных соседей, охваченных бесконечными пароксизмами амбиций. Борьба амбиций часто прерывалась потребностью в объединении перед лицом угрозы со стороны варваров. В отсутствии авторитарного царя кто-то достаточно сильный должен был возглавлять союзы княжеств. Поэтому начиная с 685 года до н. э. в хрониках упоминается череда «диктаторов», которые, чтобы сохранить видимость подчиненности царю, назывались «гегемонами». Каждый из них был самым могущественным феодальным правителем своего времени, который не только руководил военными кампаниями, но также исполнял роль верховного арбитра в спорах между другими князьями, формировал союзы для сдерживания чрезмерной агрессии, получал налоги, ранее платившиеся в царскую казну, и обладал почти такой же абсолютной властью, какой прежде располагал чжоуский ван. Благодаря таким мерам большую часть периода «Весны и Осени» удавалось сохранять некоторое подобие государственного единства.

Несмотря на падение морали и отсутствие стабильности, это был период значительного прогресса. Прежде всего, в Китае наступил железный век — через шесть или более столетий после начала использования сыродутного процесса для получения железа из руды хеттскими племенами; очень скоро китайцы значительно обогнали Запад в технологии производства железа. На Ближнем и Среднем Востоке металлургов было немного, и они ревниво оберегали свой секрет — использование древесного угля для науглероживания расплавленной железной руды; это может объяснить запоздалое проникновение металлургии на север. Самое удивительное то, что китайцам, к тому времени уже успевшим довести до совершенства свои мощные гончарные мехи, — которые позволяли поддерживать температуру, необходимую для производства литого железа, заметно отличавшегося от западного сыродутного железа, — и быстро перешедшим к производству стали, удавалось более двух тысячелетий сохранять свои знания при себе, вплоть до того момента, когда тигельная плавка была заново изобретена в Англии в XVIII веке. Дело не только в том, что на Западе производили исключительно сыродутное железо, но так же и в том, что за один раз его можно было получить не более тридцати фунтов против китайского литого железа в отливках по полтонны. Сыродутное железо превращалось в листы лишь путем долгой и тщательной ковки, в то время как китайский металл можно было отливать: доступный и дешевый, он использовался для изготовления кухонной посуды, оружия, сельскохозяйственного инвентаря, упряжи для лошадей и скота. Его также превращали в плужные лемехи, поскольку к этому времени уже появился плуг.

Распространение технологии производства железа среди княжеств способствовало укреплению независимости их экономик. Самым богатым было княжество Ци, которое, кроме получения дохода от продажи железной руды, снабжало весь восток страны солью, что добывалась выпариванием морской воды, и этот промысел по приказу князя стал государственной монополией. Разница в благосостоянии княжеств дополнялась многими другими различиями, с которыми мог столкнуться путешественник: местные диалекты, системы мер и весов и даже ширина дорог. Но, вероятно, больше всего такого путника поразило бы единство цивилизации, поскольку та всегда имела связи со своим прошлым и, как дерево, на протяжении своей жизни нигде не прерывалась и не увядала, а лишь пускала то там, то здесь новые ветви, еще больше ее укреплявшие.