Читать книгу "Семь фунтов брамсельного ветра - Владислав Крапивин"

Обе Анны — Григорьевна и Константиновна — посоветовали мне зайти через несколько дней: может быть, у этого Капитанова «проснется совесть».

Я сказала, что «может быть», а пока взяла «Вино из одуванчиков» Брэдбери…

Через неделю совесть Капитанова не проснулась. Через две — тоже (несмотря на повторные открытки). А потом интерес у меня понемногу ослабел…

Лоську, конечно записали в кружок, с большим энтузиазмом. Но радости и успеха ему это не принесло. В конце июля он заявил, что «больше туда ни ногой». Оказалось, что недавно он на бульваре проиграл подряд две партии (что у взрослых шахматистов вызвало неискреннее сочувствие и сдержанное злорадство). Рассказывая про этот скандал, бедняга даже пустил слезинку.

— Они там в кружке всё долбят: «Осваивай теорию, перенимай опыт…» Ну и вот! Я теперь трех нормальных ходов сделать не могу.

Мы вдвоем поведали об этой беде Илье. Он сказал, что дворцово-школьный уровень для Лоськи только вреден.

— Здесь нужен наставник с неординарным мышлением и склонностью к новаторству… Я поспрашиваю у знающих людей, нет ли в их кругах такого.

Лоська слегка утешился, но ходить на Рябиновый бульвар пока опасался…

Мы с Лоськой (Люка в июле уехала в Казанцево к дедушке) привыкли бродить по разным улицам и «открывать» незаметные, но интересные вещи. То разглядывали кирпичи с фабричными клеймами в фундаментах старых домов, то отыскивали каменные ступени старинных пристаней на берегу нашей узкой и мутной Таволги (когда-то она была чистой и полноводной), то старались выяснить, куда ведут заросшие ржавые рельсы, протянувшиеся от разрушенного элеватора. Рельсы вели «в никуда» — обрывались в бурьянных джунглях за Мельничным переулком. Шурша в сорняках старыми любимыми штанами (в джинсы он, конечно, больше не влезал), Лоська долго лазил в зарослях, пытаясь разгадать «тайну исчезнувшего пути». Почему-то для него это было важно. Однако тайна не разгадалась…

Один раз Лоська сказал, что отец прислал письмо. Пишет: «Держитесь…» Ему обещали было пересмотр дела, но ничего не вышло…

Случалось, что Лоська подзывал уличную кошку или пса. Звери шли к нему сразу и с удовольствием давали гладить себя и чесать за ухом. Я однажды спросила: почему он не заведет своего котенка. Лоська вздохнул по взрослому:

— Котенок вырастет в большого кота, кормить-то чем? Дома каждая копейка на счету. «А на шахматах много не заработаешь, — мысленно добавила я. — Особенно теперь…»

Хотя со временем Лоська, видимо, обрел прежнее шахматное умение. По крайней мере, на подарок-то мне «заработать», он сумел.

3

…Все это я вспоминала, когда разглядывала монетки, подаренные дядей Костей. Они снова разожгли мой «корабельный» интерес, и я подумала, что надо наведаться в библиотеку насчет «Фрегата „Виолы“». Я не была там уже больше месяца и книг никаких не брала. Но пойти можно будет только завтра. Потому что наступил вечер…

Пришла мама. Сказала еще раз «поздравляю, детка» и сразу спросила:

— Илья не появлялся?

Узнала, что не появлялся и приготовилась волноваться, но не успела: братец пришел.

Он подарил мне большущую, альбомного формата, книгу Грина в которой были «Алые паруса» и несколько рассказов. У нас есть гриновский шеститомник — почти полное собрание сочинений, — но Илюхиной книге я все равно обрадовалась. Не просто обрадовалась, а даже тихонько заскулила от счастья. Потому что книга была — чудо! С золотыми якорями, синими волнами и раздутыми пунцовыми кливерами и марселями на обложке, с разноцветными иллюстрациями во весь лист.

Я устроилась на кровати, «отключилась от реальности» и принялась листать… Художник оказался замечательный (какой-то А.А.Горцев, я о таком раньше не слышала), все его герои были ну в точности такими, как я их всегда представляла. И Ассоль, и Грей, и «комендант порта» Тильс, и капитан Дюк… А особенно — Том Беринг в «Гневе отца»! Мальчонка в матроске — большеглазый и с оттопыренными ушами — поднял тяжеленный револьвер и целился в смутно темнеющую многорукую страхилатину. И на лице у него беспомощность, страх и в то же время отчаянная решительность. Сейчас нажмет на спуск!.. Был похож этот Том на восьмилетнего Стасика Галушкина, которого зловредные большие пацаны в лагере «доводили» за его тихий нрав и безответность, пока я не вступилась (и был, конечно, крик: «Мезенцева, кто тебе позволил распускать руки!»). Этот Стасик и стал Томом, когда мы с ребятишками из младшего отряда устроили игру в героев Грина…

Где-то он теперь, Стасик Галушкин? Он не из нашего города, а из Ново-Ярцева. Мы даже не попрощались, потому что после скандала из-за вожатой-сволочи Гертруды я махнула из лагеря в одну минуту, не сказав никому ни слова…

Подошел Илья, спросил: «Ну как сей гроссбух»? Я, не отрываясь, показала большой палец.

— То-то же, мучача, — сказал Илья. — Видишь, как я вникаю в твои интересы. И потому ты должна быть со старшим братом вежлива и почтительна…

— Я такая и есть…

— Да? А какие вольности ты позволила по телефону, рассуждая о моей новой знакомой! Кстати, ее зовут Татьяна. Мы будем учиться на одном курсе…

— Вах!.. «Татьяна, милая Татьяна! С тобой теперь я слезы лью; Ты в руки модного тирана Уж отдала судьбу свою. Погибнешь, милая…»

— Все же придется вздуть, — заявил Илюха. Поддернул рукава рубахи и потянул ко мне лапы. Я взвизгнула и у него под локтем ускользнула с кровати. Братец развернулся и сделал лицо вампира. Я отошла. Мы потоптались друг против друга, как боксеры перед решительной схваткой. Илья оказался спиной к кровати — очень удачно.

— Надеюсь, в ближайшие дни свадьбы не случится? А то смотри, сейчас обещают, что скоро можно будет даже с четырнадцати лет, а ты уже…

Илья в ответ зарычал и растопырил пальцы (знает, что боюсь щекотки!) И тогда я дернула его за палец тем самым способом. Илья просвистел мимо меня, бухнулся животом на кровать и лежал так несколько секунд. Потом нащупал на покрывале отлетевшие очки. Надел. Сел.

— Вот балда! Мог ведь разбить… Как это ты?

— А вот так…

— Небось, дядя Костя научил?

— Ну, не Танечка же твоя…

— Покажешь?

— Так и быть… Хотя это не мужской прием, а для слабых девушек, к которым лезут всякие громилы…

Дядя Костя, по правде говоря, научил меня и кое-чему еще. Недавно он сказал: «Женя, времена неспокойные, гадов всяких развелось больше, чем требуют нормальные пропорции. Поэтому девочке твоего возраста надо уметь… если кто-то где-то…»

Он как в воду глядел! Вскоре после этого разговора (и обучения) подымалась я на лифте к Люкиной квартире, на седьмой этаж. В последний момент в кабину всунулся одутловатый дядька с небритыми щеками и бледными глазами. «Девочка, ты на какой этаж?» — и нажал кнопку девятого.

— Мне на седьмой!