Читать книгу "Афганский разлом. Истоки мирового терроризма. С предисловием Николая Старикова - Валерий Марченко"

Но вернёмся к выражению «ввод советских войск в Афганистан». В международном праве есть процедура действий государств по договорным обязательствам, касающимся военной помощи. Что-нибудь было сделано в этом отношении? Нет! Но тогда это вторжение, а следом — интервенция, то есть вмешательство во внутренние дела суверенного государства. Причём интервенция военная, дипломатическая, идеологическая, экономическая — по всем фронтам. А нормами международного права, Уставом ООН все виды интервенции запрещены.

Разбираемся дальше. Если территория суверенной страны временно захватывается вооружёнными силами другого государства, то эти действия квалифицируются как оккупация. Режим военной оккупации регулируется 4-й Гаагской конвенцией 1907 года и Женевской конвенцией 1949 года «О защите гражданского населения». Во-первых, мы захватили территорию суверенного государства. Во-вторых, сколько человек, по данным ООН, погибло в Афганистане за период пребывания на его территории советских войск? Около полутора миллионов! И все были душманы и противники Саурской революции? Нет. Согласно данным Генерального штаба ВС СССР, в 1988 году общая численность душманских формирований составляла 173 000 человек. Так какой же тогда интернациональный долг мы выполняли? Кто бы что ни говорил, но признаки вторжения, оккупации и интервенции в действиях Советской армии, вошедшей в чужую страну, явно просматриваются. Любые другие определения — риторика, попытка скрыть правду, создать видимость соблюдения норм международного права.

На начальном этапе присутствия советских войск в Афганистане они охраняли стратегические объекты, и руководство Советского Союза, в том числе военное, не планировало боевых действий. Тем не менее после апрельских событий 1978 года война между афганскими политическими группировками шла полным ходом. Столкновения сторонников партий, наркобизнеса, бандитских отрядов происходили в большинстве провинций страны. Полевые командиры, пользуясь отсутствием или недееспособностью центральной власти, особенно в горных районах, объявляли себя лидерами целых регионов и проводили независимую от столичного правительства политику. История афганских племён в рамках государства всегда была историей войн. Драматизировать политическую составляющую в борьбе племён, народов, партий в Афганистане не имеет смысла — состояние войны для афганского общества явление привычное, это его особая специфика. С какого конца ни исследуй противостояние афганских партий, вывод напрашивается один и тот же: это борьба кланов и племён, замешанная на производстве наркотиков и контрабандной продукции.

Современные политологи, рассуждая о ситуации в Афганистане в конце 1970-х годов, делают акцент на политическом аспекте событий. Якобы конфликт внутри государства дошёл до критической точки, и борьба политических партий за власть переросла в гражданскую войну. Действительно, партийные распри привели в итоге к гражданскому противостоянию. Можно сказать даже больше: исламская революция в Иране стала тяжёлым провалом политики США. Внимание американцев к богатому ресурсами региону, имеющему общую границу с Советским Союзом протяжённостью 2500 километров, носило очевидный характер. «Мировой жандарм» усиливал позиции в Пакистане и через него расшатывал зыбкую афганскую государственность. Американцы за счёт растущего влияния на Среднем Востоке обеспечивали себе конкурентные преимущества.

Всё это так. Однако анализ политической и военной обстановки в Афганистане, а также внутренней жизни афганского общества даёт основания считать, что значение политического аспекта на момент ввода советских войск сильно преувеличено. Оппозиционные силы во главе с Хекматияром, другими политическими лидерами и полевыми командирами, по большому счёту, не интересовали революции в Кабуле и центральная власть, поддержанная извне. Противникам действующей власти было неважно, кто ввёл войска в Афганистан — СССР или США: те или другие могли поддержать только одну из сторон в борьбе за власть, а остальные участники афганского конфликта автоматически оказывались по другую сторону баррикад. Таким образом, при вторжении в Афганистан войск другого государства война в стране всё равно бы началась, что устраивало многих афганских неформальных лидеров, возглавлявших собственные вооружённые формирования и получавших финансирование из-за рубежа. Они владели сверхприбыльным бизнесом и занимались более выгодным делом, чем борьба за власть в Кабуле, которая сама по себе ничего им не давала. Производство опиума и героина — вот что давало деньги и влияние, в том числе в политике.

В условиях хаоса в стране возникали зоны, свободные от государственных институтов. Подконтрольные местным лидерам, полевым командирам целые районы жили изолированно, и кто находится у власти в Кабуле — там мало кого волновало. Обширные плантации мака Ахмад Шах Масуда, Саид Мансура, Мухаммад Хасана, Хекматиара в недоступном Панджшерском ущелье, Гильменде, других уголках страны приносили огромную прибыль и позволяли содержать собственные вооружённые формирования. Борьба партий, репрессии против населения — всё играло на руку тем, кто торговал героином. К этим местным лидерам, полевым командирам шли люди и получали оружие и средства к существованию. Ситуация в стране оказалась во всех отношениях удобной для создания вооружённых отрядов, защищавших территории производства востребованной в мире героиновой продукции. Наркотик караванами шёл на мировые рынки через условные границы с Пакистаном, Ираном, Китаем, а короли афганского наркобизнеса беззастенчиво богатели. На политической, экономической и социальной неразберихе в Афганистане зарабатывались миллиарды долларов и направлялись на расширение производства и содержание армий полевых командиров, контролирующих ситуацию в провинциях и способных оказать сопротивление войскам любого государства. Для того чтобы скрыть истинное положение дел, завуалировать героиновую подоплёку внутренних вооружённых разборок, афганской неразберихе после ввода советских войск придали политическую и религиозную окраску: бойцов отрядов и банд назвали моджахедами, то есть солдатами, вооружённую борьбу с теми, кто вторгся на их территорию, — борьбой с неверными, а самих афганцев «напичкали» фундаментальным исламом. Такой ядрёный получился коктейль! Его до сих пор хлебают янки, и конца этому не видно.

Если кто-то думает, что ислам — это только религия, он глубоко заблуждается. Постулаты ислама регулируют жизнь каждого правоверного мусульманина «от и до». Ребёнок, находясь в утробе матери, слушает суры Корана, и слова этой священной книги с детства входят в его плоть и кровь. Даже пришельцам с других планет не поменять воззрений мусульманина и не утвердить свои порядки в исламском мире. Поэтому в Афганистане сложилась ситуация, способная шокировать непосвящённого человека. Для европейцев война всегда была, есть и будет горем, бедой, страданием, ведь она несёт смерть, разрушение, упадок. Война для афганского общества, где многочисленные племена издавна соперничали за территорию, воду, пастбища, плодородные земли, имеет совершенно иное значение. Война для него — способ выживания, позволяющий племенам в борьбе с притесняющей их центральной властью сохранить свою автономность. Война для афганского народа — инструмент, дающий жизнь каждому дехканину в отдельности и роду, клану, племени в целом. Мусульмане не боятся погибнуть в борьбе с неверными. Мулла наставляет правоверных: вечное блаженство на небесах нужно заслужить молитвами и делами, и путь, приводящий в рай, — война с гяурами на этой грешной земле.