Читать книгу "Волчья луна - Линкольн Чайлд"

Джессап опять глотнул кофе. Жужжание насекомых стало громче.

– Итак? – нарушил молчание Логан. – Кто же такие Блейкни, по мнению тех жителей?

– Ликантропы[14], – Джессап тщательно и медленно выговорил это слово, словно пробуя его на вкус.

– Ликантропы? – повторил Логан. – Так люди думают, что клан Блейкни стал вервольфами или оборотнями? Это же…

– Что? Смехотворно? Не заслуживает внимания такого энигматолога, как ты?

– Но нет же никаких медицинских свидетельств в поддержку такого явления. Превращения человека в волка.

– Судя по тому, что я читал, тебе приходилось исследовать и более странные явления. И не забывай, эти люди лучше всех знакомы с Блейкни… много поколений они жили практически в непосредственном соседстве с этим кланом. Они видели то, что не видели мы с тобой.

Логан глянул на рейнджера с еще большим удивлением. Неужели Джессап мог действительно поверить в такую историю?

Пристально взглянув на друга, Джессап догадался о его мыслях. Он вновь улыбнулся так хорошо знакомой Логану задумчивой и мечтательной улыбкой.

– Теперь ты понимаешь, почему я попросил тебя заехать сегодня в Пиковую ложбину… и почему только тебя я мог попросить об этом. Я имею в виду, посмотрим правде в глаза… что это твоя работа.

Логан мысленно признал, что это правда; как энигматолог, он не мог игнорировать никакой вероятности. К тому же Джессап знал эти леса и их жителей гораздо лучше, чем он.

– Я не говорю, что верю в эту историю, – продолжил Джессап, – вовсе не говорю. Но как рейнджер я также не могу игнорировать этого. Слухи не рождаются на пустом месте. А на этих шести миллионах лесных акров скрывается много странностей.

Логан не спешил с ответом.

– Просто подумай немного об этом деле, – предложил Джессап после продолжительного молчания, – и почитай судебные материалы.

Допив кофе, он опять поставил чашку на подлокотник и устремил пристальный взгляд на залитое лунным светом озерцо.

9

Следующие два дня Логан провел затворником в «Облачных водах». Выдались теплые дни золотой осени, и ночи радовали свежестью и безоблачностью. Он вдруг осознал, что быстро освоился с новым режимом. Пропуская завтрак, он заваривал сам себе много кофе, который потом попивал в течение дня. Ланч, всегда превосходный, приносили ему прямо в коттедж около часа дня. Только вечером он выходил из коттеджа ради ужина в столовой главного корпуса, где познакомился с соседями из ближайших коттеджей – художником-абстракционистом и композитором-пианистом – и где велись неспешные разговоры о погоде и творческих задумках.

Логан опасался, что ему понадобится много времени для погружения в материалы монографии, но «Облачные воды», похоже, оказали почти магическое влияние: вынужденные уединение и слабые признаки иного бытия в соседних коттеджах способствовали его сосредоточенности. К концу первого дня он оживил в памяти первоисточники и перечитал уже написанные главы; к концу второго он уже активно писал дальше. И именно осознав реальный прогресс своего труда, вечером, после ужина на второй день, он позволил себе ослабить контроль и наконец заглянуть в судебные материалы Джессапа.

Медицинские подробности отчетов мало добавили к тому, что он уже знал об этих убийствах, – за исключением их полнейшей дикой свирепости, которая стала очевидной из свидетельских фотографий, несмотря на все следы разложения. Тела жертв не были съедены, но их расчленили, растерзали на части с поразительной яростью. Разложение трупов позволило дать лишь приблизительную оценку нанесенных ран, а зверская сила, необходимая для подобной расчлененки, была главной причиной, что побудила медэксперта предположить медвежьи нападения.

Остальные общие сведения он уже знал: обе жертвы были заядлыми походниками, обоих убили в окрестностях Уединенной горы, причем именно в период полнолуния.

Отложив судебные материалы, Логан подключился к Интернету и провел полтора часа, изучая сведения о вервольфах. Ситуация оказалась, как он понял, несколько необычной. Существование зомби могло быть объяснено всасыванием в кровоток ядовитого порошка с тетродотоксином, симптомами паралича; вера в вампиров, как полагали некоторые источники, основывалась на симптоматике порфирии[15] или на массовой истерии, вызванной смертями, приписанными так называемому сербскому вампиру Петру Благоевичу. И тем не менее существование вервольфов всегда казалось с научной точки зрения наименее объяснимым. И в Сети Логан не нашел ничего, что могло бы изменить его мнение. Он признавал, разумеется, случаи болезненной ликантропии – бредовое, даже шизофреническое воображение больного, представлявшего, что он превратился в зверя. Он также узнал кое-что о гипертрихозе, или «синдроме вервольфа», редком заболевании, сопровождающемся чрезмерным, аномальным ростом волос иногда по всему телу. Однако ни один из этих вариантов не годился для подлинного определения вервольфа: человека, способного реально превратиться в ужасное, подобное волку создание.

Впрочем, никто не отрицал, что легенды о вервольфах, на редкость древние и живучие, уходя корнями во времена Древней Греции, достигли полного расцвета в средневековой Центральной Европе. И в последующие века они продолжали существовать: в книге Клода де Лаваля «Диалоги о ликантропии», увидевшей свет в 1596 году, или в «Анатомии меланхолии» 1621 года, где Роберт Бертон посвятил целую главу ликантропии, или «волчьему безумию», якобы порожденному чрезмерным ублажением меланхолии, при котором страдалец воображал, что превратился в волка. Даже Джон Уэбстер позволил герцогу Фернандо, злодею из его печально известной кровавой трагедии «Герцогиня Амальфи», поддаться такой болезни:

«…кажется ему,что стал он волком.Больной на кладбище крадётся ночьюИ вырывает трупы из могил.Два дня тому назад был пойман герцогЗа церковью святого Марка в полночь,Он на плече нёс ногу мертвецаИ страшно выл, и говорил, что волк он —С той только разницей,что у него под кожей шерсть,у волка же – снаружи…»[16]

В елизаветинскую эпоху[17] – Логану удалось раскопать некоторые первоисточники – верфольфов, людей-волков, считали порождением колдовских заговоров или временами объясняли их существование непосредственным вмешательством самого Сатаны. В одном из подобных памфлетов под названием «Подлинная история. Обнародование проклятой жизни и смерти некоего Питера Штубе, наипорочнейшего колдуна, который, уподобившись волку, совершил много убийств» описывался злодей, который посредством черной магии мог превращаться в волка практически произвольно и особо любил нападать на беременных женщин, «вырывая детей из их чрев кровожадно и свирепо и поедая их сердца, задыхаясь в неукротимой ярости».