Читать книгу "Фредерик Кук на вершине континента. Возвращаем Мак-Кинли великому американцу - Дмитрий Шпаро"

Стало очевидно, что первая наша попытка оказалась неудачной. Однако отсюда мы могли бросить беглый взгляд сквозь разрывы в облаках на новый мир великого созидания и потрясающей красоты. Великолепный ледник, на котором мы устроили лагерь, знаменовал собой начало первого из нескольких превосходных открытий. Его сборный бассейн имел форму полумесяца шириной около пяти миль и был окружен хмурыми утесами. Сам ледник имел протяженность около семи миль. Право первооткрывателей позволяло нам дать имя этому леднику, и мы назвали его «ледник Шейнвальда» {22}.

Роберт Данн щедро выплескивает эмоции и переживания этих решающих дней. Стоит еще раз обратить внимание на то, что функция журналиста как главного оппонента Кука, его критика и разоблачителя, придумана. В будущем активные недруги Кука прочтут Данна выборочно, сделав акцент на его выпадах против руководителя. Затем эта подборка станет кочевать из одного повествования в другое, превратившись в канон. Автор очень рад возможности процитировать искреннюю талантливую прозу Данна о межличностных отношениях в команде во время длительного и неимоверно опасного путешествия:

Все мы не могли бродить в тумане по горам. Кто-то внизу должен был ежедневно следить за показаниями барометра. Доктор не говорил, кому остаться, предоставив решать это Хайраму и Миллеру. Я хотел, чтобы Миллер пошел с нами, и сказал Доктору, что мы будем рисковать своими жизнями, если с нами пойдет ребенок с дефектными зрением и слухом {31}.

В ряде эпизодов объективный Данн все-таки чуть-чуть гордится собой: своей зрелостью, талантами, работоспособностью, своей преданностью задачам экспедиции.

16 августа. Доктор заявил, что ждет, кто добровольно пожелает остаться; черт знает, что за предложение. Он еще добавил, что тот, кто окажется худшим в первый день восхождения, вернется назад. Вот так так! Как с такими шатаниями можно завоевать наше доверие?

В течение двух дней – девятых и десятых суток почти непрерывного дождя – мы слышим грохот снежных лавин, песчаный шорох мелкого дождя по намокшей палатке. Время от времени кто-то выглядывает наружу, и если видны какие-то предметы дальше, чем на десять ярдов, то поднимается большая суета.

На следующее утро под моросящим дождем Доктор сказал: «Хайрам, спустись к реке и запиши показания барометра». Это означало, что мы собираемся пойти вверх по леднику. Ничего не было сказано о том, кто должен остаться. Мы были в полном неведении относительно планов, и никто не осмеливался что-то спросить или предложить. Из-за наших ошибок с лошадьми Фред стал очень раздражительным, он высказывал кучу недовольства по поводу отсутствия еды и в адрес Хайрама, своего компаньона по восхождению; особенно он возмущался нерешительностью Доктора. «Наверное, он думает, что я недостаточно чистый для его гагачьей подкладки», – как-то сказал он. Спальные мешки были у всех, кроме Фреда, хотя он был одним из первых кандидатов на восхождение.

«Навстречу дыханию несущих смерть лавин. Поиск пути через вероломный лед и снег вокруг скользких, гладких пиков, вверх и вверх к отполированному небесами граниту на вершине». Фото Фредерика Кука

Мы тронулись. Неожиданно стало очень круто. Большая-Серая споткнулась и упала, но быстро выправилась и не скатилась вниз. Доктор пошел вперед, проверяя дорогу ледорубом. Это была медленная рискованная работа, приходилось идти и возвращаться по мостам через расселины, которые или выдержали бы, или нет, и узнать это было невозможно, пока не ступишь на них. Лошади ржали, упирались, поворачивали назад; их ноги дрожали, пока мы побоями заставляли их прыгать. Темно-Серый сорвал прыжок, и его задняя четверть оказалась в трещине. Все быстро сняли с него груз и вытянули за седельные веревки.

19 августа. Сегодня всем пятерым придется ночевать здесь, кому-то на улице, поскольку палатка вмещает только четверых. Все лишились дара речи, когда Хайрам высказал пожелание ночевать снаружи. Он соорудил себе спальное место, похожее на погребальный костер, из носков, попон и ящиков. Палатку укрепили ледорубами.

Доктор с Хайрамом поднялись до 8100 футов. Туман мешал обзору, но они доложили, что перспективы достаточно «благоприятные» для попытки. Всю ночь я не спал и прислушивался к лавинам, лежа зажатым между Фредом и шелковой стенкой, по которой струйками текла вода почти до самого утра, пока все не замерзло. Затем Доктор с трудом повернулся на живот, откинул с глаз светлые волосы и начал разжигать примус прямо перед собой, чтобы позавтракать цвибаками с карибу и чаем. Никто не умывался. На улице мы с Фредом протерли лица снегом. Мало толку – мыла не было. Когда я предлагал прихватить с собой немного, Доктор надо мной посмеялся. Потом мы затащили внутрь свои замерзшие башмаки и надели их, проявляя чудеса эквилибристики, потому что остальные лежали, стиснутые и оцепеневшие, как мумии.

Снаружи было совершенно ясно. Никогда еще я не видел таких крутых стен, таких нависающих ледников, насмехающихся над законами земного притяжения, такого яркого солнца и синего неба.

Мы, не торопясь, уложили рюкзаки и дважды все проверили. Затем каждый разобрался в том, что было самым тяжелым и самым легким, вес чего был преувеличен или преуменьшен (судя по глазам соседей). Всем досталось примерно по 40 фунтов. Мы решили, что на хребет нужно подниматься со спиртом, примусом и палаткой. Миллер должен будет отвести лошадей в лагерь вечером независимо от того, как высоко мы поднимемся, и записать показания барометра, когда мы будем находиться наверху.

Мы начали подъем на Мак-Кинли. Бросок вверх по осыпи, прямой, как лестница Иакова, уходящая в облака. Первым идет Фред, я – последний, а остальные между нами. С опущенными вниз головами, покрытые потом и едва дыша, мы останавливались через каждые 200 шагов, чтобы молча оглянуться на бедных лошадей, превратившихся в точки в снежном чистилище. Они бредут среди расщелин – бедные создания, пробывшие уже сутки без пищи. Фред рвался вперед и дошел до того, что уходил, пока Хайрам и Доктор еще отдыхали. Однажды Доктор, который нес шест от палатки, упал на снежном склоне, и нам показалось, что он вот-вот покатится вниз. Я настиг Фреда на вершине. Он перегнулся через снежный карниз, с сосулек которого капли падали на бог знает сколько тысяч футов вниз. Мы лежали на своих рюкзаках и жевали последние изюмины. Остальные на нас ворчали.

Основание нового склона располагалось поперек другого карниза; чтобы спуститься вниз и подняться до него, нужно было рубить ступени. Я сказал, что пойду туда за кем угодно. «Нет, – сказал Доктор, – нет смысла, пока не прояснится». Он отошел, чтобы заглянуть в соседний амфитеатр. «Оттуда тоже нет проходимых склонов, – сообщил он, – и если даже мы дойдем до вершины этого хребта, нет уверенности, что можно пройти дальше». Доктор подвел итог, сделав упор на свои возражения против продолжения восхождения. Я предложил подождать просветления до определенного времени, скажем, до трех часов. Так и порешили – и в назначенное время повернули назад.