Читать книгу "Подозревается в убийстве - Пер Валё"

В данном случае эта характеристика себя не оправдала. Ответ пришел через шесть часов. Бек и Колльберг устроились в доме у Рада.

Полиция Тринидада-Тобаго сообщала, что Бертиль Морд был задержан шестого февраля тысяча девятьсот шестьдесят пятого года за убийство смазчика, бразильца по национальности. В тот же день полиция рассмотрела его дело и нашла Бертиля Морда виновным в нарушении общественного порядка, а также в «джастифайэбл хомисайд»[2], что в Тринидаде-Тобаго считалось ненаказуемым. За нарушение общественного порядка его присудили к штрафу в размере четырех фунтов. Смазчик пристал к женщине, находившейся в обществе Морда, и, следовательно, сам был виноват в том, что произошло. Морд покинул страну уже на следующий день.

– Пятьдесят крон, – сказал Колльберг. – Не так уж дорого за то, чтобы отправить на тот свет человека.

– Джастифайэбл хомисайд, – произнес Рад. – Это как же по-нашему будет? Шведский закон предусматривает право на самозащиту… Но как же все-таки перевести?

– Непереводимая формулировка, – сказал Мартин Бек.

– Несуществующее понятие, – подхватил Колльберг.

– Ну нет, – рассмеялся Рад. – В Штатах оно очень даже существует. Стоит полиции кого-нибудь убить – джастифайэбл хомисайд! Дословно – оправданное убийство. Там без этого дня не проходит.

Наступила мертвая тишина.

Колльберг с отвращением отодвинул тарелку с недоеденным бутербродом.

Потом он жадно глотнул пива и вытер рот рукой.

– Так на чем мы остановились? У Морда тухлое алиби, а то и вовсе никакого. И он известный буян. А как с мотивами?

– Ревность, – сказал Мартин Бек.

– К кому ревновать?

– Бертиль Морд способен ревновать к коту, – заметил Рад и несмело усмехнулся. – Потому они и не держали кота.

– Не густо, – сказал Колльберг. – Перейдем к Фольке. У Фольке Бенгтссона нет никакого алиби и есть судимость за убийство. Но есть ли у него мотивы?

– Он ненормальный – чем не мотив, – сказал Рад.

– Если говорить об убийстве Розанны Макгроу, – возразил Мартин Бек, – то там был мотив. Правда, достаточно сложный.

– Чепуха, Мартин, – вмешался Колльберг. – Есть одна вещь, о которой мы с тобой никогда не говорили, но я об этом думал много раз. Ты убежден, что Фольке Бенгтссон был виновен в убийстве… Я тоже в этом убежден… А доказательства? Конечно, он тебе признался – после того как мы подстроили ему провокацию, а я сломал ему руку. На суде-то он отпирался. Что же было доказано? Только то, что он пытался изнасиловать или, возможно, – повторяю: возможно! – убить сотрудницу полиции, которой мы поручили заманить и соблазнить его и которая была почти раздета, когда он пришел к ней на квартиру. И вот тебе мое мнение: в правовом государстве Фольке Бенгтссон не был бы осужден за убийство Розанны Макгроу. Доказательства слишком слабы. Не говоря уже о том, что у него психика не в порядке, а его вместо больницы заперли в тюрьму.

– Как бы то ни было, завтра надо допросить Фольке Бенгтссона, – сказал Мартин Бек, уходя от неприятной темы.

– Да, – согласился Рад. – Пора уже.

– По-моему, надо еще устроить и пресс-конференцию, – заметил Колльберг. – Хоть и противно.

Мартин Бек мрачно кивнул.

По лицу Рада было видно, что он предвкушает интересный, даже увлекательный день.

Мартин Бек и Колльберг смотрели на дело иначе.

VII

Это была роскошная процессия. Ровно в час дня шестого ноября тысяча девятьсот семьдесят третьего года они вышли из андерслёвского полицейского участка; впереди выступал нижний чин в форме. Следом за Мартином Беком шагал Колльберг, сопровождаемый по пятам псом Тимми. Замыкал шествие Рад, как всегда в зеленых резиновых сапогах и охотничьей шляпе, сдвинутой на затылок; рука его держала туго натянутый поводок.

Колльберг и Мартин Бек сели в патрульную машину, а Рад затолкал своего пса в томатную «аскону» и сел за руль, чтобы возглавить выезд.

В кортеже не хватало только одной машины – зеленого «зингера» Оке Бумана. Объяснялось это очень просто. Верный вчерашнему обещанию, Колльберг позвонил в Треллеборг и заранее известил Бумана, что намечено на этот день.

– Лучше не будем спешить, чтобы никто не отстал, – сказал, ухмыляясь, Рад.

– Завидую Херрготту, – произнес Колльберг – Веселая душа.

– Это верно, – сказал вдруг водитель. – Такого весельчака поискать надо. Работать с ним сплошное удовольствие, я рад такому начальнику, извините за каламбур. Да он никогда и не строит из себя начальника. Чином куда старше меня, но ни разу не дал мне это почувствовать.

– Давно в полиции служишь? – спросил Мартин Бек.

– Шесть лет. Больше никуда не смог устроиться. Не знаю, как вам понравятся мои слова, но начинал я службу в Мальмё и чувствовал себя так паршиво, что дальше некуда. Люди смотрели на меня, как на зверя, да я и сам чувствовал, что со мной что-то неладное творится. В шестьдесят девятом послали нас разгонять демонстрацию – как пошли мы колошматить народ дубинками! Я сам девчонку одну ударил, лет семнадцати, не больше, да еще с ней ребенок маленький был.

Мартин Бек посмотрел на Эверта Юханссона. Молодой парень, открытый, искренний взгляд.

Колльберг вздохнул, но промолчал.

– Потом я сам себя увидел в телевизоре. Прямо хоть иди вешайся. В тот же вечер решил бросить эту службу, но…

– Давай, давай.

– Ну, просто у меня жена молодец. Это она придумала, чтобы я попросился в провинцию. И мне повезло. Попал сюда. Иначе не носил бы я сегодня эту форму.

Рад свернул направо, и вскоре они оказались у цели.

Дом небольшой, старый, но не запущенный. Недалеко от калитки стояла машина Оке Бумана; сам владелец сидел впереди с книгой в руках.

Фольке Бенгтссон орудовал лопатой около курятника. Он был в комбинезоне, в кожаных сапогах, на голове клетчатая кепка.

Рад подошел к багажнику своей «асконы» и достал хозяйственную сумку из полиэтилена.

– Присмотри, пожалуйста, за псом, Эверт, – попросил Рад. – Знаю, знаю, задание нелегкое, но и наше ненамного лучше. И постарайся не пускать на участок компанию репортеров.

Он вошел в калитку, Мартин Бек и Колльберг последовали за ним. Колльберг аккуратно закрыл за собой калитку.

Фольке Бенгтссон отставил лопату в сторону и встретил их на крыльце.

Войдя в дом, Рад достал из сумки ботинки и переобулся.

Мартин Бек слегка опешил.

Он корил себя за плохое знание деревенских обычаев и нравов. А ведь все логично: отправляешься в гости в сапогах – захвати ботинки.