Читать книгу "Свободу мозгу! Что сковывает наш мозг и как вырвать его из тисков, в которых он оказался - Идрисс Аберкан"

Например, 1988 год у них вызвал ассоциации с секс-игрушкой[37]. Почему они выбрали этот предмет? Объекты, связанные с сексом или насилием, всегда легче откладываются в памяти. Если цифра или код не вызывает в памяти никаких образов (как автотрасса А13), то лучше всего найти ассоциацию с чем-то громоздким, кровавым или необычным. Стоит прислушаться к словам генерала Паттона: «Когда я хочу, чтобы мои люди накрепко запомнили приказ, я отдаю его в самых непристойных выражениях. В армии без похабщины не обойтись, но она должна быть красноречивой». Если у человека по фамилии Танг квадратная челюсть, то Лотфи трансформирует ее в «танк» по ассоциации с чем-то массивным, как эта челюсть. Если он родился 20 апреля 1988 года, то он заставит его управлять танком с рыбой[38] под соусом из белого вина[39] в одной руке и секс-игрушкой в другой. Это старинная техника. Например, индейцы и слабослышащие часто определяли людей согласно их характеру или внешности.

Главная идея в том, чтобы найти какую-то специфическую черту, чтобы можно было за нее «зацепиться» (то есть опять «ручка»). Этот метод особенно для нас интересен, потому что Лотфи занимается еще и паркуром для быстрого перемещения по городу, перепрыгивая со здания на здание. В паркуре тело находит опоры на гладких поверхностях, что невозможно для большинства других людей. Запоминание основано на том же принципе. Элементы могут показаться гладкими или совершенно неподходящими для мозга, но при минимуме тренировок их можно «схватить». Черты лица на фотографии, поворот носа или очерк бровей послужат опорой для разума, который создаст запоминающуюся историю.

Ассоциативная память устроена так, что мозгу легче запомнить вместе А и В, чем только одно А. Можно умереть от скуки, если нужно запомнить сорок отдельных элементов, вроде кусочков пазла «Джоконда». А вид всей гениальной картины надолго остается в памяти. Гораздо проще запомнить фразу со смыслом, чем набор отдельных слов. И по той же самой причине слова песни, подкрепленные мелодией, задерживаются в памяти гораздо быстрее, чем без нее. Мозг любит снабжать все ручками. Это основа основ нейроэргономики.

Объекты, связанные с сексом или насилием, всегда легче откладываются в памяти. Если цифра или код не вызывает в памяти никаких образов, то лучше всего найти ассоциацию с чем-то громоздким, кровавым или необычным.

Жан-Иву Понсу удалось запомнить пятьдесят отпечатков пальцев (он мог бы запомнить и больше) с фамилиями, именами и датами рождений их владельцев. А его жена Жюли запомнила тридцать одну фотографию с плотным кадрированием, на которых были изображены расцветки далматинцев. Потом она смогла узнать каждую конкретную собаку. Интересно, что Жюли говорит по-корейски. Если человек не знает этот язык, то для него эти иероглифы[40] неотличимы, и еще в большей степени это относится к китайскому языку. Взрослый китаец может помнить более пятидесяти тысяч иероглифов, которые европеец с трудом отличает друг от друга, как и пятна далматинцев. Так что этот пример с тридцатью одним далматинцем по силам лишь тем, кто умеет воспринимать эти пятна как знаки неизвестного языка.

Идея здесь в том, чтобы создать себе псевдоязык, в котором каждое пятно станет буквой, словом или иероглифом и будет выделяться в окраске собаки, как номер на спортсмене.

Разумеется, нет ничего лучше для удержания в памяти объемистого материала, чем «искусство запоминания», которым с большой эффективностью пользовался гуманист Джордано Бруно. Одна из подобных технологий позволяет запоминать целые книги и используется театральными актерами, которые дополняют ее эмоциональной памятью и чтением текста нараспев. Использовал ее и Цицерон, когда ему приходилось наизусть выступать на суде, и анахореты Античности, учившие наизусть Тору, Библию или Коран. К этой методике, называемой «дворец памяти», прибегают все мнемонисты, из нее пришли выражения «на первом месте», «на втором месте» для расположения элементов рассуждения. Поскольку тысячелетиями люди передавали друг другу информацию только устно, то они издавна должны были иметь некоторые знания по нейроэргономике памяти.

Нельсон Деллис[41] во время телепередачи должен был запомнить десять буквенно-цифровых кодов (как 24В1551В1375, см. выше). Выступая перед публикой, он допустил несколько мелких и легко объяснимых ошибок: согласно правилам, зрители сами предлагали ему эти коды. Шутки ради они сначала предлагали ему слишком простые комбинации, вроде номеров своих телефонов. Будучи профессионалом, Деллис расположил коды в своем дворце памяти еще до того, как редакторы предложили ему более серьезный тест. А он все еще хранил в голове свой лучший дворец памяти, загроможденный этими номерами, что помешало ему выполнить испытание на «отлично».

После просмотра первой передачи публику поразил гораздо более простой эксперимент, пробудивший ее живейший интерес, — «магический квадрат». Участнику соревнования дают трехзначное число, которое он должен разложить на такое количество чисел, сколько их потребуется для заполнения шахматной доски, чтобы суммы этих чисел в колонках и строках равнялись первоначальному числу. Чтобы усложнить задание, он должен был заполнять доску ходом коня со случайного поля. Естественно, он должен был выполнять задание в уме и спиной к доске.

Выполнение задания выглядит как череда следующих инструкций: «В3: 71, С5: 61, D7: 45». Нужно было разложить на составляющие число 547. На самом деле испытание гораздо проще, чем кажется на первый взгляд. Сначала нужно запомнить замкнутый маршрут коня с возвращением его в исходное положение. Счастливый победитель этого испытания Рафаэль знал этот маршрут, он запомнил его во время просмотра немецкой версии передачи.

Затем следовало выучить наизусть уже заполненную шахматную доску для другого числа (предположим, для 300), понимая, что любое число больше 7 имеет свой магический квадрат без 0. И если число, которое предстоит разложить, — это 308, то следует всего лишь прибавить единицу к каждой клетке квадрата. Так, если это число 380, то к каждой клетке прибавляется 10, а если прибавляется число менее 8, то его следует прибавить ко всем клеткам по диагонали шахматной доски.

В результате, каково бы ни было разлагаемое число, участник соревнования должен был его свести путем сложения или вычитания к заполненной и выученной наизусть шахматной доске[42]. Что и сделал Рафаэль.