Читать книгу "Врачи двора его Императорского величества, или Как лечили царскую семью - Игорь Зимин"

Надо заметить, что Екатерина II была вполне уверена в своем здоровье и, несмотря на недомогания, намеревалась прожить, по крайней мере, до 80 лет. Так она сказала «за туалетом в разговоре с И. И. Шуваловым: „Я уверена, что имея 60 лет, проживу еще 20-ть с несколькими годами“» (29 января 1789 г.).[69] В день очередного юбилея коронации императрицы (22 сентября) в 1789 г. А. В. Храповицкий пожелал ей царствовать еще 60 лет, на что императрица ответила: «Нет, буду без памяти, проживу еще лет 20».[70]

Тем не менее периодически Екатерина II недомогала, что неудивительно для 60-летней женщины. В августе 1789 г. она вновь болела, причем А. В. Храповицкий упоминает о «спазмах».[71] В декабре у императрицы случились «колики».[72] Впрочем, бывали и «болячки», дававшие повод к иронии. Так, когда 25 июля 1790 г. Екатерину II ужалила пчела, императрица расценила это, как покушение, достойное казни «за оскорбление Величества».[73] Осенью была вновь простуда и «колика со слабостью».[74]

Д. Г. Левицкий. Портрет Екатерины II

В марте и мае 1791 г. вновь беспокоили «спазмы и колотье с занятием духа», но при этом Екатерина II не желала лечиться и приглашать врачей, «полагаясь на натуру».[75] Время от времени у императрицы случались депрессивные состояния: «Причесались, убрали голову, но при надевании платья, вдруг жалуются на инохондрию и не могут сносить публики, слезы, не выходили в церковь, ни за стол, ни на бал – не могут выносить шуму»[76] (24 ноября 1791 г.). За 1792 г. Храповицкий зафиксировал только два факта недомогания императрицы.[77]

В 1793 г. возрастные недомогания стали сказываться отчетливее. Так, в начале февраля тяжелое впечатление на Екатерину II произвело известие о казни Людовика XVI. Она слегла в постель, была «больна и печальна».[78] А в марте она упала в бане: «Пошед одна в мыльню к женщинам, внизу ея ожидавшим, упала и скатилась с лестницы. По счастию, услышал Захар К. Зотов; с трудом поднял и спас от великой опасности» (8 марта 1793 г.), после чего Екатерине II пустили кровь.[79] С начала июля и до сентября 1793 г. Екатерина II постоянно недомогала.

Подчеркну, что во взаимоотношениях медиков и императрицы Екатерины II имелась и совершенно конкретная денежная составляющая. Дело в том, что все придворные врачи регулярно получали установленное жалованье, но если они оказывали императрице при ее недомоганиях медицинскую помощь, то за это медикам платился отдельный гонорар сверх жалованья.

Один из первых таких гонораров в истории Зимнего дворца[80] был уплачен медикам 8 августа 1762 г. Именно тогда состоялось высочайшее повеление «О выдаче вознаграждения лейб-медику Монсию, Шиллингу… по 1500 р., лейб-хирургу Фасад 1000 р., аптекарю Бришорн 600 р. Итого 6100 р.».[81] Выплата этих денег была связана с тем, что в апреле 1762 г. Екатерина II родила бастарда – сына Григория Орлова, и только в августе, после переворота, у нее появилась возможность расплатиться с медиками.

17 февраля 1763 г. состоялось решение «О заплате в расход пожалованных в вознаграждение лейб-медикам Шиллингу и Гион по 1000 р. Презе – 1500 р., лейб-хирургу Фасад 1800 р. Всего 5300 р.».[82] Как видим, и в то время медицинские услуги были вполне сопоставимы с расходами на бриллианты.

Императрица заботилась о своих врачах и после их смерти. Когда в начале июня 1763 г. умер лейб-медик Гион,[83] императрица повелела оплатить его похороны (1040 руб.). Через неделю после похорон Екатерина II распорядилась «о произведении умершего лейб-медика Гиона жене по 1000 р. на год по смерть ея».[84] Незадолго до смерти Екатерина II пожаловала Роджерсону (19 августа 1795 г.) 1586 чел. крепостных крестьян.

Примечательно, что Роджерсон сохранил свое положение лейб-медика, в отличие от очень многих соратников Екатерины II, и при Павле I. Свидетельством этому стал чин тайного советника, полученный врачом на коронацию Павла I – 5 апреля 1797 г.

Все правление Павла I и первую половину царствования Александра I Роджерсон сохранял должность лейб-медика. Он продолжал лечить членов императорской фамилии, став за несколько десятилетий привычной фигурой в коридорах Зимнего дворца, поскольку сохранял свое положение на протяжении трех царствований (Екатерина II, Павел I и Александр I). Роджерсон прожил в России до 1816 г., то есть более полувека. С разрешения Александра I он периодически отъезжал в Англию в длительные отпуска «на столько времени, сколько его домашние обстоятельства востребуют». При этом 6 апреля 1804 г. Александр I распорядился, что содержание и должность за Роджерсоном должны быть «сохранены, причем навсегда, неотъемлемо».[85]