Читать книгу "Блюститель. Рассказы, повесть - Сергей Кузнечихин"

…Полнедели вина, а потом тишина, И тоска не уходит на убыль. От себя убежал и вернулся к себе, Этот замкнутый круг нескончаем. И опять во мне зреет трусливый побег, И опять будет выбор случаен. Может быть, повезет, а скорее, что — нет. И кривится хмельная усмешка. Словно волчьи глаза светофоровый свет. Рубль лежит на полу кверху решкой.

— Клячкин? — спросила приятельница.

— Это Левин друг написал.

— Не друг, а парень из дружественной организации.

— Сколько бардов развелось в России, — ухмыльнулся муж.

— Не иронизируй, — вступилась приятельница. — Ну, грубовато немного, дилетантски, конечно, но в духе настоящих мужчин. Тебе этого не понять.

Когда гости ушли, Света сразу принялась мыть посуду. Тарелки громко стучали друг о друга.

— Ты что, расстроилась?

— Пить нужно меньше.

— Да что мы выпили — слону дробина.

— Вот именно — слону. Ты понимаешь, что это интеллигентные люди, а ты со своим блатным жаргоном. Библиотекаря нашел!

— Зачем ссориться? Я ничего не имею против твоих друзей, а тебя люблю. Хочешь, бороду сброю?

— Сбрею. Бороду бреют, а не броют. Но тебе не идет без бороды.

— Ты же не видела.

— Нет уж, оставайся таким, какой есть.

Осенний лес «шел» Светлане. Осиновые листья были одного цвета с ее костюмом, а березовые — с волосами. Сивков специально приотстал, чтобы полюбоваться со стороны. А Игорешке листья казались бабочками. Он гонялся за ними, радостно визжал, спотыкался, падал и не плакал. На берегу реки Сивков принялся обучать их стрельбе. Игорешка не попадал в цель, но хлопок выстрела и легкая отдача в плечо приводили его в восторг. Мама отнимала у него «игрушку» и целилась сама, а когда, после первых промахов, сбила подряд кусок бересты и спичечный коробок, — радовалась громче ребенка. Обедали у костра. Пекли картошку. Ели ее, пачкая обугленной кожурой губы и щеки, и смеялись друг над другом. Потом собирали букеты из веточек и травы. Самый красивый получился у женщины. В нем угадывались и тонкий вкус, и чувство меры и цвета, и даже какая-то композиция. Оба мужчины признали ее победительницей. Она благодарно улыбалась и, не стесняясь сына, крепко целовала Сивкова и шептала, что он ей открыл глаза на природу, и просила подарить осенний лес. В электричке и мать, и сын прильнули к Сивкову и не просыпались до самой станции. Он слушал их ровное дыхание и боялся пошевелить затекшей рукой.

Таксист лихо затормозил возле подъезда ЗАГСа.

— Не уезжайте, мы через минуточку, — предупредила Светлана. Сивков вопросительно посмотрел на нее. Таксист — на Сивкова.

— Зачем разводить бюрократию, заполним бланки — и домой.

Сивков отдал деньги и захлопнул дверцу. Света хотела что-то сказать, но такси тронулось.

— Зря, теперь новое ловить придется.

— Поймаем.

Они оказались единственными посетителями. За столом сидела пожилая женщина с красивым и очень добрым лицом. Здороваясь, она привстала и улыбнулась. Когда Сивков протянул документы, она предложила им сесть и ничего больше не спрашивала. Сивков заметил, что на ногах у женщины самодельные домашние тапочки на войлочной подошве и с меховыми отворотами. Там же, под столом, стояли туфли.

— Светленькая, тебе понравилась эта женщина? — спросил он уже на улице. — Я как будто дома побывал, у матери.

— Разжиревшая старуха, которой хочется выглядеть моложе.

— Ты видела, что у нее на ногах?

— Импортное?

— Импортное. Сама ты импортная.

— Что с тобой?

— Да так, ничего. Все нормально. Через месяц мы будем законными супругами. Ты родишь мне сына, и мы назовем его Мишкой. Михаил Львович — звучит?

— Тебя послушать — это верх удовольствия. Попробовал бы один из вас. Ты, наверное, хочешь, чтобы я разжирела, как свинья.

— Тебе можно.

— Полные и многодетные сейчас не в моде.

Сивков посмотрел на нее. Лицо у Светы было серьезным.

— Ну знаешь! — он поперхнулся. — С каких это пор дети стали продуктом моды. Бог с ней, пусть она властвует над вашими тряпками, одевайте свои «мини» или «макси», чего хочете, но душу ведь нельзя укоротить или удлинить в зависимости от моды.

— Надевайте и хотите!

— Что хотите?

— Надо говорить грамотно. И вообще, что ты разбушевался? Жизнь покажет.

Возле дома они увидели Игоря, он что-то объяснял своему другу Максимке.

— Он большой-большой, — Игорь встал на лавочку и вытянул руку. — Даже больше еще. А борода у него, как у Деда Мороза, только черная, потому что сейчас осень, а когда на праздник елку принесут, она у него белой будет. Он за мной вчера в садик приходил. Марина Михайловна не хотела меня отпускать, а когда я сказал, что это мой новый папа, — сразу отпустила. А в лесу он мне из ружья выстрелить давал.

— Врешь!

— Не веришь? Тебе просто завидно, что у тебя нет нового папы. Дядя Лева меня весной на рыбалку на настоящую возьмет.

Сивков крепко обнял Свету. Игорь увидел их и радостно побежал навстречу, не оглядываясь на дружка.

Гостей на свой маленький праздник решили не звать.

После ужина Света уложила сына, и они сели играть в подкидного. Сивков попытался заглянуть в ее карты и вдруг увидел, что Игорешка стоит в дверях и целится в них. Он не успел подумать, что винтовка не заряжена, что ребенку просто не хватит сил взвести курок. Опрокинув стул, он прыгнул навстречу Игорешке и, когда винтовка валялась на полу, в запале шлепнул мальчишку по попе. Пока Игорешка соображал — плакать ему или радоваться, что так здорово напугал взрослых, Сивков самодовольно отметил, как лихо и непринужденно у него получилось: не раздумывая, шлепнул нашкодившего пацана, словно своего собственного. И так радостно ему стало, до того родным сделался Игорешка…

Он даже не подозревал, что голос у Светы может быть таким визгливым:

— Как ты посмел?

Захныкал Игорь.

— Думаешь, если у ребенка нет отца, то с ним можно не церемониться?

Игорешка уже не хныкал, а орал на всю квартиру. Света подхватила его на руки и хлопнула дверью маленькой комнаты.

Сивков присел к столу и застыл, уставясь в одну точку.

Когда он оглянулся, свет в спальне уже не горел. Он встал, подобрал винтовку и повесил на гвоздь, который Светлана вбила для нее рядом с гитарой. Карты по-прежнему лежали четырьмя кучками: шесть штук его, шесть ее, отбой и наполовину разобранная колода с трефовым тузом внизу. Он собрал карты и лег на диван, но уснуть долго не мог.