Читать книгу "Незнакомец - Шарлотта Линк"

"Плевать я хотела", — подумала она тогда и отвернулась.

Теперь, тесно прижав к себе бумажный пакет с покупками, Ребекка решительно проталкивалась через толпу, чтобы как можно быстрее уйти отсюда и попасть в спокойную атмосферу своего дома. Когда кто-то взял ее за рукав, она попыталась, не глядя, вырваться, но затем знакомый голос произнес: "Мадам!", и она подняла глаза и взглянула на сильно загоревшее лицо Альберта, начальника порта.

Альберт с Феликсом были в некотором роде друзьями. Они различались в плане образования и воспитания, но их объединяло другое — страстная любовь к парусникам и всему, что было связано с водой и кораблями. Они могли часами сидеть и говорить о былых походах на яхте и пить при этом пастис[4], который Ребекка не любила. Она редко принимала участие в этих встречах, так как сама ничего не понимала в хождении под парусом, поэтому со своей стороны ничего не могла добавить в эти беседы, и у нее было такое ощущение, что она своим присутствием будет смущать этих двух мужчин, мешая им рассказывать друг другу дикие небылицы. Так что когда они встречались, она отстранялась. Пусть Феликс получит свое удовольствие.

— Мадам, как приятно снова видеть вас! — сияя, сказал Альберт. Он говорил на провансальском диалекте, и Ребекка, как всегда, с трудом понимала его французский. — Как у вас дела, мадам? Я даже не знал, что вы этим летом здесь!

Женщина не собиралась объяснять ему, что она уже три четверти года только здесь и проживает, что ее дом в Германии продан и что она не собирается туда возвращаться. Ей не хотелось, чтобы этот человек начал навещать ее и перенес на нее свою дружбу с Феликсом.

— Мне нужно присматривать за хозяйством, чтобы все было в порядке, — уклончиво ответила она, — а то весь участок одичает, да и в доме… нужно кое-что сделать.

— Если вам нужна помощь…

— Спасибо, я справляюсь. — Ребекка заметила, как недружелюбно это прозвучало, и добавила: — Это очень любезно, Альберт. Я обращусь к вам, если появится проблема.

Друг ее мужа вздохнул.

— Я так любил его, месье Брандта… Хороший был малый. А в парусном спорте действительно много понимал. Был по-настоящему замечательным человеком.

— Да, — натянуто проговорила Ребекка, и между ними пролегло неловкое молчание, в то время как вокруг них продолжала бушевать пляжная жизнь — по-прежнему громко и оживленно.

— А что же будет с "Либель"? — спросил через некоторое время Альберт. — Я, конечно же, и дальше буду ухаживать за ней, только немного жаль, что никто больше на ней не плавает. Такая красивая яхта! Да и вы платите приличную сумму за ее стоянку, и…

— Вы на что-то намекаете? — спросила Ребекка.

Ее собеседник протестующе поднял обе руки.

— Боже упаси! Я просто имею в виду… Меня волнует судно. Месье так сильно любил его… Я иногда думаю… — Он не стал говорить дальше.

— Да?

— Иногда я думаю, что ему не понравилось бы, что "Либель" теперь лишь слегка покачивается в порту. Такое судно, как это, должно скользить по волнам под полными парусами, чувствовать ветер, пену волн, соль… А так, как оно стои́т сейчас… оно вконец захиреет.

Феликс тоже всегда говорил о "Либель" как о живом существе, поэтому нынешние слова Альберта не были чужды Ребекке. Она улыбнулась, немного беспомощно.

— Я не могу ходить под парусами. И никогда не имела права управлять яхтой.

— Но ведь вы можете сделать это сейчас.

Вот уж действительно анекдот… Весь этот день — просто абсурд. А теперь ей еще и предложили получить капитанскую лицензию…

Ведь она, по сути, должна была быть сейчас мертвой!

Словно жизнь неожиданно решила пустить в ход всю тяжелую артиллерию и заставить Ребекку отказаться от ее плана. Жизнь выставляла себя очень важной, интересной и многообещающей. Но в ее случае это не сработает. Взятку от жизни она не возьмет.

— Я подумаю, — уклончиво ответила Ребекка.

— Я мог бы помочь вам также, если вы надумаете продать "Либель", — предложил Альберт. — Я бы постарался, чтобы яхта получила достойного хозяина — того, кто знал бы ей истинную цену.

— Мне нужно подумать обо всем этом, Альберт. Я дам вам знать. Это очень любезно с вашей стороны, что вы принимаете такое участие во всем этом. Большое спасибо.

Продолжая свой путь, Ребекка размышляла, действительно ли она когда-нибудь обратится к нему. В первый момент это была просто вежливая фраза, чтобы отделаться от него, — по возможности, дружелюбно. Но пока Ребекка искала в кармане своих джинсов ключи от машины, она спросила себя, возможно ли такое, что она напрасно посчитала события этого дня — звонок по телефону, последовавший за этим ее поход в порт, встречу с Альбертом — за случайное, абсурдное стечение обстоятельств, которые испортили ей побег из этого мира. В конечном итоге, вполне возможно, что за всем этим крылась частица судьбы. Она хотела уйти, не позаботившись о любимице Феликса… "Сразу же после тебя, — говорил он ей иногда. — "Либель" стоит на втором месте, сразу же после тебя!"

Ей все же надо будет принять предложение Альберта. Найти хорошее место для яхты. И только потом уже испариться.

Женщина застонала, когда села в раскаленную машину. Она опустила все стекла, поставила пакет с покупками на сиденье рядом с собой и взглянула на море. Несмотря на полнейшее безветрие, Ребекка смогла различить на море парусные яхты. Она видела перед собой Феликса, то особенное выражение, которое появлялось на его лице, когда он возвращался из плавания на яхте. Такое раскованное, счастливое… Он выглядел так, словно был в полной гармонии с собой, словно с него на несколько часов слетело все, что напрягало его или усложняло ему жизнь.

Ребекка завела мотор.

Очевидно, ей придется сделать еще одно дело.

4

Как только Карен отворила калитку в сад, Кенцо помчался к забору и стал лаять на дом соседей. Это был странный день. В воздухе пахло грозой, и уже с самого утра было очень жарко, но солнце не светило, небо было свинцовым, и дул сухой, шквалистый ветер.

— Сегодня еще будет приличная гроза, — предположил за завтраком Вольф, прежде чем с последним куском во рту ринуться из дома, чтобы попасть на какую-то консультацию, к которой он готовился уже два дня, потратив на это сверхурочные часы и приезжая домой почти в полночь. Он избегал встреч со своей женой. Карен не знала, почему муж это делал, и, конечно, он сразу же блокировал любую ее попытку спросить его об этом.

Причинял ли он ей этим боль? Карен не могла ответить. Поскольку ее жизнь проходила под куполом одиночества и тревоги, она уже едва могла фильтровать отдельные обиды. Поведение Вольфа тонуло в ее всеобъемлющем жизненном кризисе, становилось его частью и сливалось воедино со всей ее печалью, в которой она изо дня в день пребывала.