Читать книгу "Горбачев и Ельцин. Революция, реформы и контрреволюция - Леонид Млечин"

Андропов, одинокий в политике человек, нуждался в поддержке. Понимал, что его должность к общению с ним не располагает, председатель комитета — это человек, которого побаиваются. И старался привлечь на свою сторону молодых партийных секретарей, поэтому сделал все возможное, чтобы Горбачев переехал из Ставрополя в Москву. Ну, и такой фактор, как землячество, тоже нельзя сбрасывать со счетов. Андропов хоть и маленьким уехал из края, все же здесь родился там и считал себя ставропольцем.

Директор Института США и Канады академик Георгий Аркадьевич Арбатов вспоминал, как однажды после его тирады насчет слабости кадров Андропов спросил:

— Слышал такую фамилию — Горбачев?

— Нет.

— Ну, вот видишь. А подросли люди совершенно новые, с которыми действительно можно связать надежды на будущее.

«При всей сдержанности Андропова, — вспоминал Горбачев, — я ощущал его доброе отношение, даже когда, сердясь, он высказывал в мой адрес замечания. Вместе с тем Андропов никогда не раскрывался до конца, его доверительность и откровенность не выходили за раз и навсегда установленные рамки».

Когда Горбачева сделали секретарем ЦК по сельскому хозяйству и он переехал в Москву, Андропов не спешил афишировать свое расположение к Михаилу Сергеевичу. Горбачев, став членом политбюро, обосновался на даче рядом с Андроповым. Оказавшись с Юрием Владимировичем в одном партийном ранге, осмелился позвонить ему в воскресенье:

— Сегодня у нас ставропольский стол. И как в старое доброе время приглашаю вас с Татьяной Филипповной на обед.

— Да, хорошее было время, — согласился Андропов. — Но сейчас, Михаил, я должен отказаться от приглашения.

— Почему? — искренне удивился Горбачев.

— Если я к тебе пойду, завтра же начнутся пересуды: кто? где? зачем? что обсуждали? Мы с Татьяной Филипповной еще будем идти к тебе, а Леониду Ильичу уже начнут докладывать. Говорю это, Михаил, прежде всего для тебя.

Внеслужебные отношения на трех верхних этажах власти — члены политбюро, кандидаты в члены, секретари ЦК — исключались. Личного общения между руководителями партии практически не было. Они недолюбливали друг друга и безусловно никому не доверяли. Сталин не любил, когда члены политбюро собирались за его спиной, и страх перед гневом генерального сохранился. Никто ни с кем без дела не встречался.

Избранный секретарем ЦК Николай Иванович Рыжков спросил у Владимира Ивановича Долгих, который уже десять лет как входил в высшее партийное руководство: как, мол, у вас проходят праздники, как их отмечают, где собираются, можно ли с женами?

Долгих с удивлением посмотрел на новичка:

— Никто ни с кем не собирается. Забудь об этом.

Запугав всех, Андропов и сам боялся собственного аппарата. Не позволял себе ничего, что могло бы повредить его репутации, что не понравилось бы Леониду Ильичу.

Однажды на политбюро тяжелобольной Брежнев отключился, потеряв нить обсуждения. После заседания Андропов сказал Горбачеву:

— Знаешь, Михаил, надо делать все, чтобы и в этом положении поддержать Леонида Ильича. Это вопрос стабильности в партии, государстве, да и вопрос международной стабильности.

Если охрана докладывала Андропову, что Брежнев плохо себя чувствует, он немедленно находил академика Чазова, где бы тот ни был, и отправлял к генеральному секретарю. Юрий Владимирович полностью зависел от поддержки Леонида Ильича, как пишет Чазов.

«Перед Андроповым, — рассказывает опытный Чазов, — стояла задача завоевать твердые позиции в партийной среде, привлечь на свою сторону руководителей среднего ранга, создать определенное общественное мнение в отношении его возможностей. В завоевании симпатий и поддержки партийного аппарата и, что не менее важно, секретарей крайкомов и обкомов, во многом определявших не только жизнь в стране, но и общественное мнение, незаменимым был Горбачев».

Был ли Горбачев близок к Андропову? Безусловно. Особенно после смерти Брежнева.

Михаил Сергеевич после пленума, избравшего Андропова генсеком, ходил веселый и торжественный, будто его самого избрали, как рассказывал его многолетний помощник Болдин. Вечером, когда Болдин зашел к шефу с очередной порцией документов, тот многозначительно сказал:

— Мы с Юрием Владимировичем старые друзья, семьями дружим. У нас было много доверительных разговоров, и наши позиции совпадают.

Андропов вытащил Николая Ивановича Рыжкова из Госплана и, минуя промежуточные ступени партийной лестницы, назначил сразу отраслевым секретарем ЦК КПСС по экономике. Уважение к Андропову Рыжков сохранил навсегда. В политическом истеблишменте он один воспринял смерть Юрия Владимировича как личное горе.

Андропов создал тандем Рыжков — Горбачев. Вызвал обоих в начале декабря 1982 года. Сказал Горбачеву:

— Михаил Сергеевич, не замыкайтесь только на сельском хозяйстве, поактивней подключайтесь к вопросам общей экономики.

2 декабря 1982 года на заседании политбюро утвердили распределение обязанностей между секретарями ЦК. В соответствии с протоколом заседания Андропов взял на себя следующие вопросы:

«организация работы Политбюро ЦК КПСС;

оборона страны;

основные вопросы внутренней и внешней политики КПСС и внешней торговли;

подбор и расстановка основных руководящих кадров».

Вторым в списке секретарей стоял Черненко. Ему поручалось вести секретариаты ЦК и курировать важнейшие отделы — все идеологические, оргпартработы, административных органов, а также привычные ему общий отдел и отдел писем.

Третьим значился Горбачев — ему доверили сельскохозяйственный отдел, отдел сельскохозяйственного машиностроения, легкой и пищевой промышленности, отдел химической промышленности. Это было совсем не то, чем хотел заниматься Михаил Сергеевич, но положение второго человека в партии занял Черненко. Он получил право вести заседания секретариата ЦК, а в отсутствие Андропова — политбюро.

Тем не менее страной управлял Андропов — пока физически мог это делать. Он выдвигал Горбачева и важнейшие вопросы решал с помощью Михаила Сергеевича, а Константина Устиновича старательно оттеснял от власти.

Положение Михаила Сергеевича сразу изменилось. Фактически Андропов опирался именно на него, постоянно звонил, приглашал, обсуждал с ним многие вопросы, давал поручения, далеко выходившие за рамки его прежних обязанностей. Андропов откровенно поддерживал Горбачева. Он поручил Михаилу Сергеевичу в апреле 1983 года сделать доклад по случаю очередной ленинской годовщины.

«Право выступить с таким докладом, — считает опытный партийный работник Наиль Бариевич Биккенин, — было своеобразным знаком отличия, показывающим, кто сегодня “кронпринц”, каковы его удельный вес в партийной иерархии и возможности на перспективу. Для Михаила Сергеевича это был дебют на открытой политической сцене».

Но ради Горбачева Юрий Владимирович не хотел ссориться с другими членами политбюро. В середине августа на секретариате ЦК под председательством Горбачева рассмотрели вопрос «Об опережающем росте производительности труда по отношению к заработной плате». На следующий день этот вопрос был вынесен на политбюро. Но тут, записал в дневнике Виталий Воротников (назначенный председателем Совмина РСФСР), возмутился глава правительства Николай Александрович Тихонов: проект постановления не согласован с Советом министров: