Читать книгу "Кирклендские услады - Виктория Холт"

Июньским днем нас с Габриэлем обвенчали в нашей деревенской церкви, ровно два месяца спустя после того, как мы познакомились. К алтарю меня вел отец. Я была в белом платье, спешно сшитом нашими деревенскими портнихами, в фате и венке из слердоранжа.

На свадебном обеде, устроенном в большой гостиной Глен-Хаус, гостей было раз-два и обчелся — викарий с женой и доктор, тоже с женой.

Как только выпили за наше здоровье, мы с Габриэлем сразу уехали. Свадьба была очень тихой. Мы с радостью покинули наших немногочисленных гостей и уселись в экипаж, который доставил нас на станцию, где мы сели в поезд, направляющийся на побережье.

Когда мы оказались одни в купе первого класса, я почувствовала, что теперь мы ничем не отличаемся от других новобрачных. До тех пор мне все представлялось каким-то нереальным. Слишком необычной была наша свадьба: ее поспешность, отсутствие родных жениха, немногочисленные гости на торжественном обеде… Но теперь, когда мы остались одни, я успокоилась.

Габриэль с довольной улыбкой держал меня за руку, и я чувствовала себя вознагражденной. Я никогда не видела его таким спокойным. Вот, значит, чего ему всегда недоставало — покоя. Пятница тоже ехал с нами. И помыслить нельзя было не взять его с собой. Не будучи уверена, как он поведет себя в дороге, я раздобыла для него специальную корзину. Корзина была крупного плетения, так что он нас видел, к тому же я все время с ним беседовала, утешая, что ему совсем недолго придется быть в заключении. Я привыкла все ему объяснять. У Фанни это вызывало издевательскую усмешку. Разговоры с собакой она считала «дурацким кривляньем». Наконец мы прибыли в гостиницу.

В первые дни нашего медового месяца, видя, как отчаянно цепляется за меня Габриэль, стараясь высвободиться от наваливающихся на него приступов глубокой меланхолии, я чувствовала, что люблю его все сильней. Я принимала за любовь радость, что так нужна кому-то.

Стояла великолепная погода, солнце светило целыми днями, мы трое — Пятница не оставлял нас ни на минуту — много гуляли. Мы изучили все чудесное побережье, от бухты Робин Гуда до Флемборо-Хед. Любовались великолепными бухточками, величавыми утесами и открывающимся за ними видом на вересковую пустошь.

Мы с Габриэлем любили ходить и часто гуляли пешком. А иногда брали напрокат лошадей и уезжали обследовать здешние места, сравнивая эти пустоши с нашими. На берегу мы не раз натыкались па полуразрушенные стены какого-нибудь старинного замка и в один прекрасный день набрели на разрушенное старинное аббатство. Габриэль не мог оторваться от этих руин. Но, как я вскоре заметила, их вид снова поверг его в уныние. В первый раз за все наше свадебное путешествие им овладела прежняя печаль, которую я давала себе слово побороть. Пятница сразу почуял, что Габриэль больше не беззаботен, как все эти дни. И пока мы разглядывали руины, пес улучил момент и даже начал тереться головой о ногу Габриэля, с мольбой подняв на него глаза, будто хотел напомнить, что нас трое, что мы вместе и поэтому должны быть довольны жизнью. Вот тогда-то я и почувствовала, что мое радостное настроение начинают омрачать легкие облачка тревоги.

— Габриэль, — обратилась я к нему, — это аббатство напоминает тебе Кирклендское?

— Все развалины похожи, — неопределенно ответил он.

Mire хотелось расспросить его поподробней. Я не сомневалась: его что-то беспокоит, и это «что-то» связано с Кирклендским аббатством и «Усладами».

— Сознайся, Габриэль, тебе это сходство неприятно, — не сдержалась я.

Он обнял меня. Я видела, какие усилия он прилагает, чтобы избавиться от одолевающих его мрачных мыслей.

Я быстро перевела разговор:

— Похоже, сейчас начнется дождь. Не лучше ли вернуться в гостиницу?

Он обрадовался, что я не стану засыпать его вопросами, на которые ему пришлось бы давать уклончивые ответы. А я сказала себе, что скоро сама попаду в его, а теперь и мой дом. Там-то я смогу выяснить, в чем причина странного поведения моего мужа. А до той поры остается только ждать. Вот когда узнаю, в чем дело, смогу бороться с тем, что его тревожит. Не допущу, чтобы счастливые дни, которые нам суждено прожить вместе, были чем-то омрачены.

Глава 2

Свадебное путешествие закончилось. В последний день мы оба немного нервничали. Габриэль все больше молчал, а меня это раздражало: я не могла взять в толк, отчего сегодня он весел, а назавтра мрачнее тучи. Может быть, я волновалась перед предстоящей встречей с семейством Рокуэлл, но признаваться в этом мне не хотелось. Пятница почувствовал наше настроение и присмирел.

— Он хочет сказать, что нам теперь ничего не страшно — нас трое, — объяснила я Габриэлю, и кажется, это его немного развеселило.

Поездка через северную часть Йоркшира оказалась долгой, так как нам предстояла пересадка. И до Кейли мы добрались только к вечеру.

На станции нас ждал экипаж — довольно большой. И я заметила, что, увидев меня, кучер явно изумился. Мне показалось странным, что он не знал о женитьбе Габриэля. А было ясно, что он о ней не слышал. Иначе чего бы ему удивляться, увидев новобрачного с женой?

Габриэль помог мне сесть в экипаж, а кучер, украдкой поглядывая на меня, устраивал наш багаж. Никогда не забуду, как мы ехали от станции. Это заняло почти час, и, когда мы прибыли на место, уже начало темнеть. Так что свой новый дом я впервые увидела в сумерки.

Мы ехали по глухим вересковым пустошам, казавшимся в вечернем освещении призрачными. Но они мало отличались от пустошей вокруг Глен-Хаус. Значит, и здесь я буду как дома. Дорога поднималась вверх, и, хотя стоял июнь, вдруг потянуло холодом. Ноздри щекотал запах торфа, и, несмотря на дурные предчувствия, настроение у меня улучшилось. Я представляла, как мы с Габриэлем будем скакать здесь верхом.

Потом мы стали спускаться. Окрестности становились менее суровыми, но дыхание пустоши еще ощущалось. Мы приближались к деревушке Киркленд-Мурсайд, а недалеко от нее и находились «Кирклендские услады». Трава здесь была более сочной. Показался какой-то дом, стали попадаться возделанные поля. Габриэль наклонился ко мне:

— При свете дня ты разглядела бы отсюда «Келли Грейндж», дом моего кузена. Я говорил тебе о нем? О Саймоне Редверзе?

— Да, — ответила я. — Говорил.

Я пристально вглядывалась в даль, и мне показалось, что справа я вижу нечеткие очертания какого-то особняка. Мы переехали через мост, и тут я впервые увидела аббатство.

Передо мной высилась квадратная башня. С виду она казалась невредимой. Со всех сторон ее окружали стены, и издали нельзя было понять, что это всего лишь пустая оболочка и что за стенами — руины. Башня была величава, но в ней было что-то зловещее. Правда, тогда я подумала, что мне просто передается настроение Габриэля. Вряд ли башня может внушать страх.

Проехав по дороге, обсаженной могучими дубами, мы внезапно оказались на открытом месте. И я увидела дом. Он был так красив, что у меня дух захватило. Прежде всего поражали его размеры. Он казался прямоугольной каменной громадой. Потом я узнала, что он выстроен вокруг внутреннего двора и, хотя относится к временам Тюдоров, в последующие столетия его неоднократно перестраивали. Средники и карнизы окон украшала затейливая резьба: черти и ангелы, лиры и арфы, завитки и розы Тюдоров.