Читать книгу "Иван III - Николай Борисов"

В Москве известие о битве на реке Куси вызвало взрыв негодования. Виновником поражения москвичей молва (вероятно, пущенная из дворца) назвала князя Юрия, якобы тайно помогавшего сыновьям. Смыть позор поражения на Куси и восстановить свой престиж в глазах только что поддержавшей его московской знати Василий II мог лишь немедленной местью мятежникам. Однако гоняться за Юрьевичами по заволжским лесам было делом не только бесплодным, но и весьма рискованным. Иное дело — поход на Галич. Здесь численное и материальное превосходство москвичей могло быть использовано наилучшим образом. Для оправдания разрыва отношений с Юрием весьма кстати оказалась молва о помощи, оказанной им сыновьям. Таким образом, поход на Галич, начавшийся зимой 1433/34 года, получил вид «справедливого возмездия». В нем участвовали и войска союзников Василия II — Василия Ярославича Боровского и сыновей умершего незадолго перед тем Андрея Дмитриевича Можайского, Ивана и Михаила. Вместе с москвичами ходил на Галич и отряд, который прислал рязанский князь Иван Федорович.

Узнав о приближении большого московского войска во главе с самим Василием II, Юрий по лесным дорогам ушел на север, в белозерские земли. Видимо, он хотел отвлечь от Галича часть сил союзников и прежде всего — князя Михаила Андреевича, уделом которого был Белозерский край. В этой кампании Юрий еще раз показал себя мастером стремительных переходов по незнакомой местности в зимнее время.

Для обороны Галича Юрий оставил своих старших сыновей. Им удалось отстоять галицкую крепость на вершине холма. (Летописи противоречат друг другу в этом вопросе. Есть сведения, что Василий II «город Галич взя и сожже» (32, 190).) Вся галицкая земля были подвергнута страшному опустошению. Очевидно, Василий II не рисковал затягивать осаду крепости, так как Юрий с отрядом уже вернулся из Белозерья и, спустившись вниз по Обноре, расположился в нижнем течении речки Мезы (Межи) — левого притока Костромы. Заняв этот стратегически важный район, Юрий создал угрозу тылам московского войска. Вместе с тем отсюда он мог напасть на Кострому — оплот московского присутствия в регионе. Маневры Юрия заставили Василия II снять осаду и через Переяславль вернуться в Москву.

Въехав в Галич и самолично убедившись в катастрофических последствиях московского нашествия, Юрий воспылал жаждой мести. Он принял под свои знамена всех трех сыновей и призвал на помощь своих традиционных союзников — вятчан. Собранные им силы Юрий весной 1434 года двинул на Москву. Тем самым повторялась прошлогодняя ситуация: весенний марш галицких мятежников на Москву. Обе стороны извлекли кое-какие уроки из прежней кампании. Юрий выступил пораньше, чтобы не попасть в весеннюю распутицу. Василий II решил встретить врага подальше от собственно московских земель, дабы не допустить их разорения озлобленными зимним погромом галичанами.

20 марта 1434 года войска соперников встретились у села Никола-на-горе в Ростовской земле. Военное счастье, как и прежде, оказалось на стороне многоопытного Юрия Звенигородского. Василий II и его союзник Иван Андреевич Можайский бежали с поля боя. 19-летний великий князь вновь, как и год назад, вынужден был искать убежища неведомо где. Почему он не поскакал в Москву, где находились его мать и жена? Несомненно, здесь скрывалась та же причина, что погнала его прочь из Москвы после поражения на Клязьме весной 1433 года. Молодой великий князь не доверял москвичам и ожидал измены с их стороны. Москва легко могла стать для него западней. Последующие события показали, что у Василия были основания для подобных опасений…

Не мог Василий поехать и в Тверь, где его ожидала либо немедленная высылка, либо арест и выдача Юрию. Холодный прием, оказанный ему в Твери год назад, не оставлял сомнений на сей счет. Таким образом, выбор путей сужался до двух: в Новгород или в Орду. Последний путь был наихудшим, и Василий оставлял его на самый крайний случай. А пока он решил попытать счастья в Новгороде. Очевидно, князь отправился туда по старинной наезженной князьями дороге: от Переяславля по Нерли Волжской до Волги, затем — немного вниз по Волге до устья Мологи, далее — вверх по Мологе, в земли Бежецкой пятины Великого Новгорода.

Преодолев за десять дней непрестанной скачки не менее восьмисот верст, Василий в четверг 1 апреля прибыл на Волхов. Обычно великие князья торжественно въезжали в Новгород в воскресенье, при большом стечении народа. Но теперь торжественная встреча была неуместна…

Союзник Василия II и его товарищ по несчастью Иван Можайский не пожелал разделить с великим князем его скитания. «Просчитав» ситуацию, он решил до выяснения обстановки остановиться в Твери, у своего дальнего родича, тверского князя Бориса Александровича. Василий через посла позвал Ивана к себе в Новгород, но тот, рассыпавшись в извинениях и оправданиях, ответил отказом. Спустя немного времени расчетливый можайский князь получил приглашение от Юрия и поспешил присоединиться к победителю. Так Василий получил еще один наглядный урок человеческой низости. Из этих горьких уроков измены он постепенно и создавал для себя учебник жизни…

Между тем победители немедля устремились к Москве. По дороге Юрий на день-два задержался у Троицы, чтобы помолиться у гробницы своего крестного отца, преподобного Сергия Радонежского. Звенигородский князь издавна имел доверительные отношения с троицкими иноками. В 1422–1423 годах при его активном участии в монастыре был выстроен первый каменный храм — Троицкий собор. Но не только камни и святыни влекли Юрия на Маковец. Здесь, в этой лесной монашеской академии, еще не забыт был тот великий подвижнический дух, который поднял Русь с колен во времена Дмитрия Донского и преподобного Сергия. Здесь, под монотонный звон монастырского колокола, незримо ткалась живая нить русской истории.

24 марта 1434 года галичане подступили к Москве и начали ее осаду. В Кремле руководил обороной боярин Роман Иванович Хромой. Впрочем, «обороны» как таковой, судя по всему, и не было. Юрий приступил к Москве в среду на Страстной неделе. Им владели навеянные посещением Троицы покаянные настроения. Последние три дня Страстной недели князь, как и подобает благочестивому христианину, провел в посте и молитве. В Великий четверг принято было исповедоваться, в пятницу — стоять на выносе плащаницы, в субботу — идти на пасхальную Всенощную. Мог ли Юрий пренебречь этими обычаями? Более того, князь великодушно позволил москвичам беспрепятственно отгулять Пасху и первые два дня Святой недели. Потрясенные таким поведением Юрия, москвичи в среду Святой недели добровольно открыли перед ним городские ворота…

Разумеется, московские летописи, отредактированные книжниками Василия II, умалчивают о том, какими способами Юрий взял Москву. Однако если бы князь достиг этого железом и кровью, летописец не преминул бы обличить его за кровопролитие в такое святое время. Молчание же в данном случае красноречивее всяких слов.

Не желая терпеть в Москве присутствие жены и матери Василия II, Юрий выслал обеих княгинь в Звенигород (32, 190). После этого он торжественно взошел на великое княжение Владимирское.

Между тем Василий II вынужден был вести жизнь бесприютного изгнанника. В Новгороде его встретили враждебно. Уже на четвертый день к его резиденции на Городище устремилась толпа вооруженных горожан, требовавших немедленного отъезда беглеца. На то были свои причины. Московская смута усилила пролитовские настроения в Новгороде. В 1434 году в городе находился литовский князь Юрий Лугвеньевич. Он не имел оснований сочувствовать Василию II: тогдашний литовский великий князь Свидригайло был близок с Юрием Звенигородским. В итоге московский неудачник уже 26 апреля покинул берега Волхова и перебрался в Тверь. Но и там ему было отказано в убежище. Тогда, отчаявшись найти доброжелателей на Руси, Василий отправился вниз по Волге. Путь его лежал через Кострому и Нижний Новгород — в Орду.