Читать книгу "Как улучшить отношения с родителями - Дмитрий Семеник"

– Сепарация в норме должна происходить в каком-то определенном возрасте?

– Она постепенно начинается с рождения ребенка. Но у нас есть много так называемых нормативных кризисов, когда жизнь ребенка и всей семьи меняется. Это кризис трех лет, когда ребенок начинает говорить «я сам», потом идет в детский садик и тоже отделяется от родителей понемножку, потом в школу, потом становится подростком, и он все больше и больше получает в свое распоряжение окружающий мир. И мир становится все более важен, а родители – все меньше. И для того, чтобы ребенок этим миром оперировал и в нем жил, он должен все более отделяться от родителей. В подростковом возрасте этот процесс идет полным ходом, с фонтанами и фейерверками. Ну, и к возрасту молодых людей хорошо бы, чтобы все это было уже завершено.

У нас, к сожалению, нет ритуалов, которые бы эту сепарацию отмечали. Есть поход в армию для мужчин, есть всякие свадьбы и замужества, но они не очень работают. Молодые люди должны быть уже отсепарированы от родителей к тому моменту, когда они вступают в брак, чтобы отлепиться от родителей безболезненно и прилепиться к жене своей.

– То есть, материальная независимость мало помогает сепарации?

– Материальная независимость – это только часть сепарации. Потому что есть еще эмоциональные связи. У нас вообще сильны традиции многопоколенных семей, совместно проживающих в одном доме или рядом друг с другом. Это, конечно, не простая традиция, но и в этих условиях возможно отделение.

– Хотелось бы поподробнее поговорить на тему ухудшения отношений между родителями и их развода. Две крайности в поведении ребенка: одна – занять позицию «это не мое дело», а вторая – пытаться как-то активно влиять на ситуацию. Во всяком случае, существует, наверняка, какая-то стратегия, которая будет оптимальной?

– С моей точки зрения, ребенок ничего не может сделать для улучшения отношений между родителями, это дела родителей. Если ребенок будет брать на себя эту ответственность – его жизнь ухудшится и никакого выигрыша для себя он не получит. В тех случаях, когда дети пытаются что-то делать – они оказываются на приеме у психолога или психиатра – с разными симптомами. Или потом во взрослом состоянии мы обнаруживаем у них корни крупных проблем, идущие к тому моменту, когда ребенок пытался что-то взять на себя в отношениях родителей. Я использую такую метафору: ребенку нечего делать в родительской спальне. Когда родители находятся в ней вместе – он должен быть снаружи. Его же не приглашают на занятия любовью в качестве зрителя, судьи или участника?

Точно так же, как ребенок не решает, будет ли он рождаться или нет, он не должен решать, будут ли его папа и мама вместе или порознь. Это решение принимают родители.

Ребенок может принять на себя решение, что он является ребенком обоих родителей. Он может об этом вспоминать. Даже если мама говорит: «Все, теперь у тебя папы нету, только мама», ребенок по-прежнему имеет права быть ребенком и мамы, и папы. Это то, что он может делать. То, как он будет встречаться с папой или с мамой в разведенной семье, решают родители. Но он имеет права знать и помнить, что он родился от двоих. Такое изменение внутренней картинки может очень сильно в дальнейшем повлиять на жизнь семейной системы и его собственную.

– Если подросток живет с пьющими родителями, чаще, наверное, с одним пьющим родителем, какая стратегия выживания, что можно ему посоветовать, чтобы он максимально смог себя сохранить?

– Отделяться. Уходить. Сматываться из этой семьи, оставить родителей с алкоголем, ничего не делать.

– Ну а куда он может уйти, если он несовершеннолетний?

– Нужно максимально устраняться из этой истории. Не спасать родителей, это очень трудно, и жить своей жизнью настолько, насколько это возможно. Здесь я говорю как специалист, который много работает с зависимыми людьми. К сожалению, попытки спасать зависимого, приводят к консервированию или ухудшению ситуации. Если же зависимого оставить в покое, то есть устраниться от спасения, тогда у зависимого появляется шанс что-то изменить в своей жизни. В противном случае этого шанса нет.

Например, ребенок приводит пьяную маму домой. Ребенок покупает ей спиртное, потому что утром у нее болит голова. Как следствие, маме ничего не нужно менять, ее жизнь комфортна. Он обслуживает ее зависимость.

Другой вариант, ребенок постоянно выбрасывает спиртное. А после того, как он выбросил водку или наркотик, мама пойдет, продаст чего-нибудь и снова купит, ее это не остановит. Это бесполезное действие. К сожалению, бесполезное. Единственное, что мы можем сделать – это уйти из этой ситуации. Стараться поменьше общаться, уходить при первой возможности, поступать в Суворовское училище, еще куда-нибудь…

– Как внутри себя отделиться от всего этого, как принять решение отказаться от спасения родителей?

– Принять такое решение возможно. У анонимных алкоголиков первый пункт их заповедей гласит: «Алкоголь сильнее меня, я бессилен перед ним». Точно также члены семьи алкоголиков бессильны перед ним, с этим невозможно ничего сделать. Можно помолиться за родителей, это возможно. Тогда мы передаем их силе большей, чем мы сами. Но это все, что мы можем.

– Другая ситуация. Если мама – одинока, то у ее сына есть риск вырасти «маменькиным сынком» и потом иметь проблемы в личной жизни. Что может сделать мальчик в такой ситуации, чтобы стать личностью?

– Я бы не ограничивал эту проблему мальчиками. Девочки точно также прилепливаются к мамам в такой ситуации. Я бы предложил искать в родителях силу. Смотреть на родителя не как на бедного и одинокого, а как на сильного человека, который не всегда несчастен, и в его жизни есть что-то, кроме ребенка. Что еще есть у мамы? Работа есть, может быть, друзья есть, может быть, есть ее семья. В конце концов, здесь помогает та же самая формула – «я и мамин, и папин». Второго родителя нужно мысленно вернуть в свою жизнь. Даже если он умер, если не известен. Это немножко разбавляет мамино влияние.

– То есть, мама пытается создать замкнутую систему из двоих, а ребенок может помочь ей разомкнуть эту систему?

– Не ей, а себе. Ну, конечно, если мы имеем дело с системой, меняется взгляд ребенка, меняется и ситуация с родителем. Ребенку, у которого есть какой-то симптом, связанный с тем, что он слишком включен в отношения с мамой, мысленное обращение к фигуре отца, появление папы, отход на такое расстояние, откуда видно двоих родителей, помогает себя чувствовать лучше.

Когда мы психологически работаем с ребенком, мы обсуждаем, что он знает об отце, кто рассказывает об отце, каким, как ему кажется, он мог бы быть, и постепенно, по кусочку, мы собираем некоторый образ. Это может сделать ребенок и сам. Это может быть сложно, потому что ему потребуется тогда нарушить лояльность к матери, которая, например, «в контрах» со своим бывшим мужем. Поэтому здесь нужна некоторая поддержка. Мы работали с взрослым ребенком, взрослой женщиной. У нее не было фотографии отца, а на всех фотографиях, где оба родителя были сфотографированы вместе, мама маникюрными ножницами вырезала папу. Там были дырки. И мы работали с этими дырками. Пытались представить, кто мог бы оказаться в этой дыре, каким он был, что это было за время, в каком это было городе, что он мог бы любить есть, а какая на нем могла бы быть одежда. А вот здесь виден край кителя! Мама не дорезала. Ага! Она провела большую работу и по видному кусочку погона определила воинское звание своего отца. Это было очень важно для нее. Постепенно ситуация поменялась, и мама все-таки смогла рассказать своей дочери про ее отца.