Читать книгу "Два сталкера. Черный судья - Андрей Левицкий"

– Эх ты ж… Пиво будешь?

Лексус помотал головой, ему захотелось отблагодарить бродягу:

– У меня кое-какие деньги в кармане остались, на вот две тысячи, купишь всего себе. Ну и мне, а то есть хочется.

Бомж уставился на деньги как на чудо, погладил одну купюру, потом другую и… расплакался.

Через полчаса они распивали литровую бутылку водки, закусывая красной рыбой, сыром и колбасой. Оказалось, Виталя не прижился в детдоме, сбежал и бродяжничает с двенадцати лет. «Летом я тут как на курорте, зимой – в метро». Мечтает поехать в Сочи, где даже зимой на улице не замерзнешь. Когда Виталя иссяк, жаловаться на жизнь начал Лексус – на Машу, отжавшую квартиру и машину, на ментовский беспредел. Он говорил, и сам верил, и так расчувствовался, что аж пустил скупую мужскую слезу.

Прикончив водку, Виталя уснул, а Лексус был почти трезв, и спать ему не хотелось. А ведь идея! Почему бы не позвонить Маше? Она должна помочь, учитывая, сколько он для нее сделал. Значит, утром – позвонить Маше и пересчитать деньги, которые не успели выпасть из разорванного пакета.

Всю ночь ему мерещилось, что Виталя собирается его обыскать и забрать деньги, и выспаться не получилось. Рано утром он открыл глаза, посмотрел на бомжа, свернувшегося калачиком в обнимку с собакой, и побрел умываться к ручью, куда раньше прохаживался с Мицукой, снял рубашку, закатал разорванные рукава, попытался оттереть зеленые пятна от бежевых штанов с множеством карманов – не получилось. В убежище он, конечно же, не вернулся. Помедитировал немного на быструю воду ручья, переложил деньги из пакета в карман – девяносто тысяч всего.

Подождал, пока солнце очертит сосновые верхушки золотом, и направился в ближайший район, чтоб позвонить Маше и сменить одежду.

По дороге через лес он успокаивал себя, что он не убийца и не маньяк, из-за него не станут ставить город на уши, перекрывать дороги и всех обыскивать. Если Маша откажется помогать, придется бриться наголо, менять имидж и на перекладных ехать в Омск к Володьке. Хоть отношения у них не складывались, все-таки единственный брат, не должен отказать.

Обычно в рабочих районах вся торговля сосредоточивалась на остановках маршруток. Тут будто бы застыли девяностые: в разномастных ларьках торговали мелочью, старушки прямо с пола продавали грибы, чернику и консервацию. То ли молдаване, то ли таджики устанавливали палатку и из ржавой «копейки» вытаскивали тюки с одеждой.

Покупать телефон и сим-карту Лексус, конечно же, не будет – для этого потребуют паспорт. Правильнее присмотреть женщину или студента и попросить сделать звонок за деньги.

У столпившихся на остановке людей лица были такими свирепыми, что Лексус не решался ни к кому подходить. Пришла маршрутка, часть ожидающих уехала, вышло два человека – потрепанный мужчина в очках, в растянутых на коленях брюках, и девушка в камуфляжных шортах и темно-зеленой майке. Пока она прилаживала наушники к смартфону, Лексус подошел к ней и проговорил:

– Извините, мне очень нужно позвонить, а мой телефон разрядился. Не позволите ли сделать звонок? – он указал на смартфон. – Я заплачу.

– Конечно, – улыбнулась она и протянула смартфон, пригладила темно-русые волосы.

– Лучше вы, боюсь не справиться. Я буду диктовать номер, а вы набирайте.

Девушка выполнила его просьбу, дождалась гудков и отдала ему смартфон. Маша ответила сразу же:

– Алло?

– Привет, Мари, ты одна? – проговорил он, прикрывая рот рукой.

– Пока да. Чего тебе нужно?

– Нужна твоя помощь. Не поверишь, вообще край, ночевать негде.

Она задумалась. Лексус представил, как она морщит лоб.

– А я тут при чем?

– Маш, мне правда нужна твоя помощь. Очень.

– Да что стряслось-то?

– Расскажу, когда приеду. Можно?

– Ладно. Можно. Все равно ж припрешься. Жду два часа, потом ухожу.

Лексус вернул смартфон девушке, вложил в ее руку сотенную купюру и побежал к подъезжающей маршрутке.

* * *

Лексус купил Маше квартиру подальше от своего дома, чтоб не пересекаться, и теперь, пересев уже в третью маршрутку, поглядывал на часы, боясь, что не успеет.

– Остановочку! – крикнул он, встал и принялся проталкиваться к выходу.

В переходе он купил китайскую майку «пума» и светлые штаны с большими карманами, переоделся в общественном туалете, посмотрел на себя в зеркало: бомж бомжом, зарос щетиной, под глазами синяки. Разит, наверное, как из мусорного бака.

Кто бы мог подумать, что он будет просить о помощи женщину, от которой еле избавился? Ничего, потерпит. Попросит ее снять квартиру на месяц, а потом, как и планировал, на перекладных будет добираться в Омск.

Из всего, что он потерял, больше всего было жаль Джаночку (интересно, погуляли с ней или нет?) и мотоцикл. Ничего, ему не впервой терять. Но в сорок пять начинать с нуля тяжело, и уже никогда он не поднимется до былых вершин.

Теперь – пешком минут десять, и будет Машина квартира, которую он ей купил, чтобы отстала.

Подаренную машину он узнал издали, и сердце защемило – триста километров на ней намотал. Маша жила на двадцатом этаже новостройки. Кривясь, Лексус уставился на современную дверь подъезда с электронным замком. Придется ждать, пока кто-то выйдет или зайдет – электронного ключа у него нет, как и телефона, чтобы позвонить Маше. Домофона со звонками напротив каждой квартиры тоже нет. Зато есть консьерж и камеры в подъезде, но это не страшно.

Ждать долго не пришлось – с шумом и гамом на улицу высыпала толпа детей, и Лексус вошел в подъезд, консьерж смотрел боевик и даже не глянул на него.

До чего же не хотелось видеть Машу! Примерно, как и полицейских. Но с ней срок он уже отмотал, и бояться нечего. Разве что Серегу. Если на него надавили, он и про Машу вспомнит. Или не вспомнит? Все равно другого выхода нет.

Лифт тренькнул и распахнул створки, приглашая на площадку с новенькой плиткой и пальмами в горшках.

Маша открыла сразу же. В честь прихода бывшего она накрасилась и надела лучшие свои вещи – надо же показать, от какого добра он отказался.

– Привет, – сказал Лексус с порога. – Извини, что без цветов.

Она презрительно скривила красные губы:

– От тебя дождешься. Входи. Н-да, судя по всему, дела у тебя не очень.

Маша закрыла за Лексусом дверь и прошла в кухню, виляя огромной задницей. Когда только познакомились, Лексусу нравилась ее задница – упругая, выдающаяся, но со временем она превратилась в бочку, а ноги – в колонны, жир на боках повис складками, и Маша сделалась не Мари, как она сама себя называла, а Махой. Жутко ленивая, она занималась только своими ногтями и волосами, которые теперь были не соломенными, а огненно-рыжими, но все равно напоминали паклю.