Читать книгу "Заказ - Константин Кульчицкий"

Доходя в своих размышлениях до этого места, Панама обычно усмехался и говорил себе, что у него таких «миссис Хадсон» было аж целых две. То полотенца его постирают («А мы тут, знаете, заодно…»), то сугубо по ошибке вычистят его чайник, то совершенно нечаянным образом сварят ещё на одну персону борща. И то правда – где ж ему ещё и борщом заниматься, когда он домой в двенадцать ночи только является?.. А вот явится – и тут, как по мановению волшебной палочки, в коридоре возникнет какая-нибудь из соседок (в ночной рубашке, торчащей из-под халата) и доверительно сообщит, что, мол, как раз собиралась поужинать – так не составит ли ей Антоша компанию?..

Панама, надобно признать, редко отказывался. Вот и сегодня с кухни доносились очень славные запахи, но…

– Спасибо, Анна Тимофеевна, что-то я… душа не лежит.

И вот из-за чего, спрашивается? Из-за убийства? А то мало он их на своём веку видел. И ничего, до сих пор несварением не страдал…

Может, что-то сдвинулось в мире? Что-то тяжеловесно готовилось к переменам?..

Панама прошёл в свою комнату, закрыл за собой дверь и вдруг подумал, что никакому участковому по поводу нищенки завтра не позвонит. И дело про убитого пенсионера он то ли раскрутит, то ли нет – какая, собственно, разница?.. Да гори оно всё синим огнём, ему что, больше всех надо?..

Он знал, что «депрессуха» рано или поздно пройдёт и он вернётся в своё нормальное устало-циничное состояние, но от этого было не легче. Панама вытащил из холодильника банку с солёной хамсой (купил как-то впрок для котов, да так и осталась невостребованной, вот и засолил, не пропадать же). Вынул из сумки хлеб и бутылку «подзаборной»… Сделал себе бутерброд и налил три четверти стакана – ровно сто пятьдесят граммов.

– Ну что ж… – вслух обратился он к убиенному пенсионеру. – За упокой души твоей…

«По показаниям опрошенных свидетелей, тело предположительно принадлежит Соловьёву Владимиру Ивановичу…»

– Вот так, Владимир Иваныч. Вот так…

Секунду подержал стакан на весу, потом выпил. Водка была на редкость противная. И притом тёплая. Антон Григорьевич критически посмотрел на бутылку и понял, что попытка напиться самым позорным образом провалилась.

Бывший важняк страдальчески сморщился, зажевал пойло бутербродом с хамсой. И лёг спать.

«Московская… Как же… Пробки с этикетками, может, вправду московские, а всё остальное… благодетели местные… – думал, засыпая, Панама. – Господи, до чего надоело…»

Глава третья.Золотая кровь

Что касается Сергея Путятина – он провёл остаток этого дня гораздо интересней и веселей, чем Панама. В сегодняшних скачках он больше заявлен не был и, пользуясь свободой, почти сразу после награждения отправился в город. Сердце его ликовало. Заказ, сам того не подозревая, принёс своему жокею не только победу на Дерби, но и ещё кое-что, чего он так долго ждал. Во время скачки Сергей об этом, конечно, не думал, – он, кажется, в те секунды не мыслил вообще, живя непосредственно ощущениями, – но после финиша, разбинтовав Кузькины ноги, вдруг широко улыбнулся и чмокнул жеребца в тёплый шевелящийся нос:

– Ну, спасибо, Кузьма… Теперь точно к Аньке в Питер махну…

Заказ дважды кивнул головой, словно отвечая жокею, потом ткнулся храпом ему в живот и игриво боднул, едва не сбив с ног…

Сергей мог бы позволить себе поймать такси или частника, промышляющего извозом, но выбрал троллейбус, шедший от ипподрома до центра. Основной поток должен был хлынуть ещё через час, когда закончатся соревнования; немногочисленные пока пассажиры косились на худущего парня в дорогих джинсах, фирменной футболке навыпуск и бейсболке с длинным козырьком. Бейсболка тоже была жутко фирменная – во всём Пятигорске второй такой не найдётся, куда уж там Сайску!.. Но куда больше, чем явно недешёвый заграничный «прикид», привлекало внимание выражение Серёжиного лица. Это же видно, когда человек витает в облаках, полностью забыв о грешной земле под ногами. «Везёт же людям. Ну точно – тыщу рублей выиграл. Ишь, как блаженный… – вручая парню билетик, не без зависти решила кондукторша. – Деньги к деньгам…» У неё самой было двое детей и безработный муж-инженер, так что все мысли неизбежно вращались вокруг финансового вопроса.

«Со свидания едет, – подумала молоденькая девушка, вошедшая в переднюю дверь. Присмотрелась и поняла: – Да нет, скорее уж на свидание…»

А старуха в белом платке, всю жизнь прожившая около ипподрома, поставила на колени корзину с варёной кукурузой, которую собиралась продавать на вокзале, и безошибочно угадала: «Жокей небось. Первым поди прискакал…»

Каждый из них был по-своему прав. Сергей незряче смотрел в окошко на проплывавшие мимо сады и белые мазанки, постепенно сменявшиеся городскими пятиэтажками, и даже не пытался согнать улыбку с лица. Близкие и давние воспоминания наползали одно на другое, и все были счастливыми, и каждое было ему дорого. А потом его мысли улетали вперёд, в завтрашний и послезавтрашний день, и хотелось поторопить время, чтобы завтра наступило скорей.

Он вспоминал Заказа на параде представления и в стартовом боксе, неузнаваемо и пугающе замкнутого, почти злобного… а на самом деле – сосредоточенного в предчувствии ДЕЛА, ради которого явился на свет…

А потом – бешеный спурт, когда, казалось, ещё чуть-чуть – и остался бы он, мастер-жокей, висеть в воздухе, не поспев ухватиться за вылетевшего из-под него жеребца…

И первый поворот… ни с чем не сравнимое чувство полёта и мощи…

И последняя четверть, когда Заказ расправил незримые крылья, а копыта перестали касаться дорожки…

А финиш?!..

Вот такие мгновения и остаются на всю жизнь, до глубокой старости будоража кровь…

Только обычная скачка, даже победная, сразу отодвигается куда-то назад, и другие события быстро задёргивают её пыльным занавесом будней: вот он, звёздный час, ушёл уже во вчера… на две недели… на год тому назад, и так жаль, что не повторить его, не вернуть. Сегодня всё было не так. Сегодня всё было по-другому, и не задержать хотелось чудесное мгновение победы, а… закрыть глаза – и открыть их часов этак через тридцать, когда лайнер компании «Пулково» уже пробьёт хмурые питерские облака и устало дрогнет всем корпусом, выпуская шасси…

Серёжа смотрел в троллейбусное окно, и пыльный асфальт то казался ему посадочной полосой, то превращался в летящую перед глазами скаковую дорожку. Только не сегодняшнюю, а совсем другую…

Над пятигорским ипподромом висел послеполуденный зной. Завершив кентером последние полкруга, Сергей перевёл взмыленного жеребца на рысь, а потом и на шаг. И наконец спрыгнул на землю у конюшни своего отделения.

– Витёк, забирай! Вышагай хорошенько.

Конюх подхватил повод и принялся обихаживать лошадь, как положено после работы: снял седло и специальным скребком стал соскабливать со взмокшего животного пену.