Читать книгу "Экстрасенс - Мария Семенова"

Это только наивным телезрителям, с утра до вечера смотрящим в ящик, ее вид может показаться простым и почти домашним. На самом деле перед каждой передачей над ее уютным имиджем колдовали около часа. Многоопытная гримерша Валечка собирала ее прическу волосок к волоску – и все только для того, чтобы в кадре у нее был самый естественный вид. И для того же самого естественного вида ее подпудривали, подрумянивали, подкрашивали. И точно так же трудились осветители, операторы. Эти незримые маги экрана любую красавицу могли в кадре поднести как уродину, и наоборот – выбрать такой угол, что жуткая страшила оказывалась обаятельнейшим существом, хоть немедленно отсылай ее в качестве невесты к Дэвиду Копперфилду.

Пока Валечка укладывала ее волосы, рядом крутилась режиссер Ёлка Павленкова. Анна Филипповна в первые дни обращалась к ней только на «вы» и, демонстрируя отличную дикцию, легко выговаривала «Елена Всеволодовна». Режиссер Павленкова была для каждого в редакции «своим парнем», и уже через месяц Анна Филипповна поддалась ее напору и стала звать как все: Ёлка.

– Ёлка, не знаешь, кто бы мог одолжить денег? – Анна Филипповна решилась спросить у нее у первой.

– Сколько?! – И Павленкова с готовностью схватилась за сумку.

– Много. Тысячу. – Всю сумму Анна Филипповна назвать не решилась.

– Если рублей – хоть сейчас, а баксов – надо подумать.

– Долларов, – с грустью призналась Анна Филипповна.

– Анечка, поставь голову как была, – строго потребовала гримерша.

– Я все думаю, Анька, чего ты любовника не заводишь?

– Не знаю…

– Смотри, какая ты у нас юная, красивая. Мужики, чтоб тебя увидеть, весь вечер глаза на экран пялят. Заведи себе богатого любовника, и привет вам, птицы!

– Ну что ты, Елка, такое говоришь? У нее сын взрослый.

– Так он же в армии. Кстати, как он там, в Чечне?

– Нормально.

– Я всем говорю: быть любовницей – это же так хорошо! Он с тебя каждую пушинку сдувает, дорогие подарки дарит! Насчет денег – только намекнешь, сразу выложит. Правда, Ань! Давай я тебе любовника найду. И все твои проблемы сразу побоку. Хочешь?

– Ой, не надо! – испугалась Анна Филипповна.

Энергичная Павленкова и в самом деле могла немедленно приступить к выполнению поставленной задачи. Хотя сама она, насколько было известно всем в редакции, пребывала в основном в полном одиночестве. Мужчин ее напор, пусть даже всегда наполненный желанием немедленно сделать большое и доброе, отпугивал.

К счастью, ее позвали, гримерша тоже закончила свое дело, и Анна Филипповна могла немного побыть одна, чтобы войти в состояние.

Уж сколько у нее прошло передач, а перед каждой возникала минута страха, словно она заглядывала в пропасть. В эту минуту ее и шатало, и тошнило. Но удивительно – стоило ей оказаться в кадре, как мгновенно страх исчезал, она становилась внутренне собранной, а внешне – такой, какой ее привыкли видеть, милой, доброжелательной и поразительно уютной. Идеалом умной, любящей и любимой подруги, а точнее – жены.

И это при всем при том, что женой в юридическом смысле этого слова в свои тридцать семь Анна Филипповна никогда не была. Ни минуточки.

Ни один человек, до тех пор пока сам не превращается в родителя, не догадывается, сколько волнений, мук, радостей и страданий переносит мать для того, чтобы новорожденный комочек превратился в полноценного члена людского сообщества.

В этом смысле Костик был у Анны Филипповны идеальным ребенком. Она забеременела им нечаянно и по доброте душевной.

Окончив школу с золотой медалью, она раньше других поступила в университет и шла однажды домой. А по дороге встретила одноклассника Диму Голубева. В Диму влюблялись по очереди девочки из всех параллельных классов. Про его необыкновенную мужскую красоту они даже читали на вечере стихи. И когда он шел с очередной удачницей из школы, она смотрела на остальных так гордо, словно только что отхватила главную премию всех времен и народов.

Аня тоже успела влюбиться в него уже давно, но была уверена, что он никогда об этом не догадается и на нее не посмотрит. А он не только посмотрел, но даже пошел с ней вместе в тот момент, когда она возвращалась домой.

– Тебе хорошо, ты уже поступила, а меня через три дня в армию забирают.

– Почему? – испугалась Анечка.

– Потому. Сочинение провалил. Все, труба.

Анины родители были на даче, и Дима зашел к ней домой. Он угостил ее сигаретой, и она впервые в жизни закурила. Потом он сказал, что вообще-то со всеми девочками он только прикидывался, а на самом деле ему всегда нравилась она. Она ему не поверила, но он сказал, что вот ведь как – через три дня уходить в армию, а у него, кроме нее, никого. И ей стало его жалко.

Потом они стали целоваться. Да так, что у нее закружился перед глазами весь мир. Хотя вроде бы глаза она закрывала.

– А ты – страстная, – похвалил он. – Смотри-ка, сразу и не догадаешься!

Потом он сказал, что останется у нее на ночь.

Если бы она не знала, что у него через три дня армия, скорей всего, ничего бы между ними и не было. Но ей было так его жалко и такую она испытывала к нему нежность! А еще ей так хорошо было с ним!

– Я тебе сразу напишу, как узнаю номер части, – сказал он утром. – И это… дай свою фотокарточку на память. Есть у тебя? Ну и напиши там что-нибудь такое: «Люблю сердечно, помни вечно». Чтоб я в трудные минуты воинской службы…

В то утро Аня была счастлива исполнить все, о чем бы он ее ни попросил. Позвал бы взять банк – она бы и на это пошла.

Она проводила его до метро и побежала домой – застирывать простыню. И никто на улице даже не догадывался о том преображении, которое с ней случилось.

А месяца через два она догадалась о том, что преображение продолжается.

Анна Филипповна открывала почтовый ящик в подъезде по нескольку раз на дню. Но красавец Дима Голубев не прислал письма из армии ни через неделю, ни через месяц. Лишь позже она узнала от других одноклассников, что его вовсе не забирали в армию. По крайней мере, в тот месяц. Весенний призыв кончился, а осенний еще не начался. Но было бы лучше, если бы забрали. Армия, возможно, сохранила бы ему жизнь.

Диму нашли в середине лета прибитым к береговой отмели на озере за Зеленогорском. Он нырнул с высокого берега, ударился головой о камень и не показался на поверхности. Компания, с которой он приехал купаться, привыкла к его частым приколам. Немного подождав, пока он вынырнет, все отправились по домам, решив, что он давно уже на берегу и, скорей всего, встретит их у своей дачи.

И Анна Филипповна так и не узнала, насколько было близко к истине все, что он говорил ей в тот их единственный вечер.

Она ходила в институт, на лекции, на физкультуру. И никто по-прежнему ни о чем не догадывался. Даже родители. Как рассказать им, она не представляла, если даже ее возвращение домой после десяти вечера становилось событием чрезвычайным и обсуждалось всю следующую неделю.