Читать книгу "Гусеница на диете - Татьяна Луганцева"

– Чего вид хмурый? – спросил Александр.

– Да всю ночь ворочалась, а днем, наоборот, переспала… А еще спина болит и голова кружится, – честно ответила Варвара.

– Ты не заболела ли часом? Может, грипп? – забеспокоился Лавров.

– Да нет, вчера упала неудачно. Думаю, из-за этого.

– Все твои каблучищи! И так ноги в напряжении, да еще и в повседневной жизни на таких орудиях пыток ходишь! – возмутился Саша.

– Нам, балеринам, роста не хватает, да и привыкла я. И вообще, женщина на каблуках – это всегда красиво.

– Ты и без каблуков – произведение искусства.

– Спасибо за комплимент.

– А равновесие? Была бы в туфлях на низких, устойчивых каблучках, так не упала бы, на ногах устояла! – продолжал возмущаться Александр.

Они сидели в репетиционном зале после часа репетиций, и он разминал ступни своей любимой балерине. А прямо перед глазами порхала весьма энергично и несколько агрессивно Аллочка. Тут же репетировали и другие артисты балета, но почему-то видно было только ее.

– Удивительная у девушки способность… – задумчиво обронил Саша.

– Какая? – спросила Варя.

– Быть занозой в заднице, – с улыбкой добавил Лавров.

Варвара засмеялась:

– Но в работоспособности ей не откажешь. Энергия просто через край бьет!

– Этого у нее не отнять. Молодость! Не хватает немного…

– Опыта? Так он придет.

– Души ей не хватает. И каких-то других эмоций, помимо страсти и похоти. Нельзя же все так вот, только в одну колею. Ты разные чувства, а она… Где же любовь? Нежность? Переживания?

– А недавно говорил, что и я уступаю Аллочке, – слегка надулась Варя.

– И ты, не дослушав, вылетела от меня как ужаленная. Я бежал за тобой, звал, аж голос сорвал! Обиделась на меня ни за что, дурочка.

– Я действительно вела себя как дура. Извини, ты имеешь право высказать свое мнение, – покорно скрестила руки и ноги Варвара.

– Ты – танцовщица от бога, и ты можешь все! Мы вместе десять лет, как ты могла подумать, что я могу тебя обидеть? Речь шла совсем о другом. Спектакль новый для Аллочки готовят. И знаешь какой? Эротического жанра. Абсолютно голой она его танцевать будет. Понятно? Вот я и сказал, что ты так не сможешь. Или я ошибаюсь? Может, я что-то недопонял в твоем характере и ты тоже легко согласишься прыгать по сцене в чем мать родила? – притворно удивился Александр.

– И правда я – дура… – ахнула Абрикосова. – Извини, Саша! У меня какой-то кризис, да еще жуткое самомнение, вот я и взбрыкнула! Прости! Действительно, как я могла подумать про тебя такое?

Они громко рассмеялись, чем привлекли к себе внимание окружающих. И злобное Аллы в том числе.

– Ладно, прощаю, – хитро улыбнулся Саша.

– Чего не танцуем? Ножки болят? – подошла к ним Алла.

– Старость не радость, – произнесла Варя, видимо, то, что готово было сорваться с уст юной красотки.

– Так уходи на почетную пенсию, лелей свою старость, уступай дорогу дерзкой молодости! – стрельнула глазами Алла.

– Ушла бы, да не могу, – притворно вздохнула Абрикосова.

– Почему? Может, помочь чем? – подбоченилась стройная красотка.

– Сашу не могу оставить. Партнер он, каких поискать, и ему хочется танцевать с балериной, а не с озабоченной сучкой, – совершенно спокойно, словно пребывая в состоянии медитации, не меняя позы, чем-то напоминавшей позу в йоге, сказала Варвара.

Лавров рассмеялся. А Алла, побагровев, прошипела:

– А ты не завидуй мне, бесчувственная кукла! Ишь, богиня танца… Когда у тебя мужик-то был последний раз, персик ты наш сушеный?!

Перова резко отвернулась и продолжила свой темпераментный, но несколько истеричный танец, который после этого короткого разговора стал еще более истеричным, каким-то ломаным.

– Хорошо ты ей врезала, – похвалил Саша.

– А знаешь, что мне кажется? – задумалась Абрикосова.

– Что?

– По-моему, она очень хочет встать в пару именно с тобой. Я чувствую это каждой клеточкой своего сморщенного от старости тела, – усмехнувшись, пояснила Варя.

– Я тоже ощущаю ее повышенное внимание к своей особе, – кивнул Лавров. – И ведь знает, что я гей…

– Разве Аллу что-то остановит? – вздохнула Варя.

– Да, наверное. Мужики о ней такое рассказывают…

– В смысле?

– Ну, о том, что девица творит в постели, – понизил голос Саша. – Может, она считает, что сумеет излечить меня от гомосексуализма? У нее ума хватит!

– Фи…

– Да-да.

– А что, вполне вероятно. Даже наверняка она и правда думает, что и ты не устоишь, сменишь ориентацию. Смотри, так и жгет нас глазами, – хихикнула Варвара.

– Ну уж нет, ничего Алла не добьется! – как-то чересчур серьезно отреагировал Саша. И столь же серьезно добавил: – И знаешь, если бы что-то случилось со мной и стал бы я натуралом, то женился бы только на тебе.

– Чего так? – развеселилась Варя под злобными взглядами Аллочки.

– Ты самая стильная и прекрасная! Женщина-богиня, женщина-загадка!

– Ой, говори, Саша, говори… Мне так всего этого не хватает – того, что у Аллочки с избытком.

– Нет, того, что у Аллочки с избытком, не дай тебе бог! – хмыкнул Лавров. – Ты отдохнула? Как ноги?

– Немного пришла в себя, все нормально. Давай еще порепетируем.

– Пошли. Я всегда к твоим услугам…

После часа тренировок, во время которых Абрикосовой снова опять пришлось терпеть боль, в чем она не признавалась, в зал заглянул охранник:

– Варвара Валерьевна, вас какая-то женщина у служебного входа спрашивает.

Балерину несколько удивило сообщение мужчины. Потому что в их театре было заведено так: кто бы кого ни искал, эта информация до артистов не доходила. Актеры народ чувствительный, а поклонники всякие бывают. И вот сейчас во всеуслышание было объявлено, что Абрикосову спрашивает какая-то женщина.

– Поклонница? Просит автограф? – Варвара вытерла пот тыльной стороной ладони.

– Нет, не похожа. Она в инвалидной коляске и находится, сразу видно, в очень тяжелом психологическом состоянии. И не просит о всяких там обычных глупостях: получить автограф, увидеть, передать цветы, игрушку. Сказала, что очень надо поговорить. – Охранник немного смутился.

Все репетировавшие остановились. Перова засмеялась и громко прокомментировала:

– Вот, нашей Варечке уже коляску инвалидную подогнали. Это – знак!

Абрикосова, только что присевшая на скамью, резко встала со словами: