Читать книгу "Коррупция при дворе Короля-Солнце. Взлет и падение Никола Фуке - Винсент Дж. Питтс"

Королевский двор снова медлил – и не напрасно. В тот самый день, когда парламент выступил со своим октябрьским заявлением, был подписан мирный договор, и война за гегемонию в Европе завершилась[84]. Это случилось под конец обычного военного сезона[85]. Поэтому правительство смогло приказать Луи де Бурбону, принцу Конде[86], идти со своей армией под Париж и быть готовым развернуть там лагерь. В начале января 1649 года двор бежал из Парижа в Рюэй, пригородный королевский замок, и оттуда объявил осаду столицы.

Во время всех этих беспокойных событий Фуке оставался верен своей должности и короне. Отдавая себе отчет, какой широкой поддержкой пользуются судьи верховного суда (Le parlement de Paris), он посоветовал Мазарини проявлять умеренность и, по возможности, умиротворять магистратов [87].

Однако стоило противостоянию перейти в открытое вооруженное столкновение, как Фуке принял сторону короны. Когда королева-мать и Мазарини использовали войска Конде для осады Парижа, Фуке, будучи интендантом, занимался их снабжением [88].

Но даже грозный Конде, при всей его репутации, не смог запугать судей. В ответ на осаду парламент назвал Мазарини «врагом государства» и объявил вне закона. Затем парламент мобилизовал городскую милицию и санкционировал организацию вооруженного ополчения. В поисках военачальника, который бы защитил Париж от королевской армии, парламент обратился к знати. Быстро выяснилось, что многие недовольные аристократы в своих личных интересах желают выступить на стороне магистратов. Среди них были даже родственники короля: принц де Конти[89], младший брат Конде, герцогиня де Лонгвиль, их сестра, и герцог де Бофор[90], внук Генриха I V. Конти был объявлен главнокомандующим парижскими войсками и выступил на защиту города против собственного брата.

Но Конти, в отличие от старшего брата, не обладал военным талантом, и парижская армия потерпела от Конде несколько поражений. Сначала королевское правительство планировало предложить городу мир на жестких условиях, поскольку располагало всеми козырями. Однако ранней весной все изменилось. До Парижа долетела весть о том, что с севера вторглись испанцы, с которыми Франция все еще находилась в состоянии войны. И войска Конде тут же потребовались, чтобы их остановить. В этой ситуации против Фронды выступил маршал Анри де ла Тур д’Овернь, виконт де Тюренн[91], единственный военачальник масштаба Конде. Такое развитие событий побудило партию Мазарини и королевы-матери смягчить свою позицию.

После очередных переговоров 11 марта 1649 года был подписан Рюэй-Сен-Жерменский мир, который, казалось, удовлетворял всех. Парламент согласился отменить судебное решение против Мазарини, прекратить совместные заседания с другими верхними палатами верховного суда и вернуть крепости Бастилию[92] и Арсенал под королевский контроль. Королевская сторона, в свою очередь, обещала уважать требования парламента и его декларации, датированные июлем и октябрем 1648 года. Все бунтовщики были амнистированы. Дворянам были обещаны пенсии и достигнуты другие договоренности со сторонниками Фронды [93].

На поверхностный взгляд, парижский парламент достиг впечатляюще многого, особенно с учетом, по сути, революционного характера прав, на которые он претендовал: вносить изменения в ежегодный королевский декрет и объявлять королевских министров вне закона. Но мир, последовавший за первой серией Фронды – так называемой Фрондой парламента, – оказался иллюзорным. Правительство скоро забыло многие из своих обещаний. Обе стороны – парламент и корона – оказались заложниками вражды могущественных аристократов, которых они рекрутировали в качестве союзников.

Военные действия разразились снова в начале 1650 года, после того как королева-мать и Мазарини, уставшие от бесконечных попыток Конде подмять королевский совет, арестовали его самого, его брата Конти и его шурина герцога де Лонгвиля. Это запустило новый раунд военных действий – начался смертоносный замкнутый круг, длившийся до начала 1653 года и известный как Фронда принцев. Постоянные перебежки крупных аристократов, военачальников и даже таких высокопоставленных чиновников, как канцлер Сегюр, с одной стороны на другую делают эту историю крайне сложной для пересказа. Но на всем ее протяжении Фуке оставался верен короне. В 1650 году его посылали с миссией в Нормандию, чтобы предотвратить захват этой провинции сторонниками Конде. Затем он присоединился к королевскому войску в Бургундии, снова с полномочиями интенданта королевской армии [94].

Награду за лояльность Фуке получил в ноябре 1650 года. В парижском парламенте освободился пост генерального прокурора (procureur general). Это была одна из самых престижных в системе судопроизводства должностей: королевский procureur general вместе с avocat general[95] и заместителями представлял в парламенте интересы короны. Все вместе они назывались parquet[96]. Кроме того, в обязанности генерального прокурора входила особая административная ответственность за полицейский и судебный аппарат королевства, а также за дела церкви, королевскую земельную собственность и образование. Занимавший эту должность некто Блэз Мюльян решил ее продать. Фуке охотно бы купил ее, но, несмотря на практику торговли должностями, последняя входила в число тех, покупка которых могла состояться только с королевского одобрения. Идея сделать Фуке защитником королевских интересов во Дворце правосудия[97] привела Мазарини в восторг. Сделку закрыли за 450 тысяч ливров: частично наличными, а кроме того, в зачет сделки Фуке передал сыну Мюльяна свою должность рекетмейстера, стоившую 150 тысяч ливров [98].