Читать книгу "Неандертальский мальчик в школе и дома - Лучано Мальмузи"

– Опять поддельные рога! – вторит заместитель вожака

– Или они думают, что мы на это купимся? – блеет заместитель заместителя. – Этакие трюки действовали в дедовские времена…

– А мы – современные козы!

Тем временем Кротик после всех своих пируэтов по­терял направление и врезался в самую гущу стада.

ПЛАМ!

Рог воткнулся прямо в нос заместителю заместителя.

ТРАХ!

Стукнулся о зубы заместителя.

БЭМС!

Рога Кротика-козочки пробуравили ухо вожака.

– Довольно… Беее! – яростно заблеял тот. – И здесь, наверху нам не найти покоя? Бежим отсюда прочь, скорее… бе-е-е-е!!!

В отчаянии смотрим мы, как наш ужин исчезает вда­ли, на крутом обледенелом склоне.

Поднимаем с земли лже-козочку.

Бедный Кротик весь в синяках и ссадинах, шкуры разодраны, рога переломаны.

– С-скольких в-вы п-поймали? – спрашивает он ме­ня тоненьким голосом.

– Ну… вообще-то… могло быть и хуже, – уклончиво отвечаю я.

Дедушку Пузана гнетет ужасная мысль о том, что ужин тоже придется пропустить.

Но внезапно во взгляде его загорается луч надежды.

– До вечера еще далеко, – восклицает он, – а наши охотники отправились за снежными баранами. Если мы поторопимся, то до заката поспеем к ним: вы увидите, как охотятся на горных кручах, а я… гм… я наконец-то смогу чем-нибудь закусить.

Мы бредем по тропе, ведущей на Лысую гору.

По мере того, как мы продвигаемся, растений стано­вится все меньше, они все более чахлые, и наконец остаются одни скалы и валуны, исхлестанные ледяным ветром. Вдалеке темный пик возносится к небу.

– Вот, – заявляет дедушка Пузан, потирая волоса­тые ручищи. – Наши доблестные охотники там. Будем надеяться, что у них есть какая-то добыча.

Мы еще далеко, но Рысь уже показывает рукой, кри­чит:

– Там, наверху! Они наверху!

– Где?

– Там, на утесах.

Вглядевшись, мы замечаем с десяток темных точек, прилепившихся к скалам.

– Они все там? – спрашивает дедушка Пузан.

– Нет, кое-кто стоит ниже, – уточняет Рысь, самая зоркая.

– А кто наверху?

– Так… вижу Проворную Стопу, Острую Коленку, Крылатую Лопатку, Большую Руку, Разъяренного Би­зона, Споткнувшегося Оленя, Раненую Пятку… и, ко­нечно, снежного барана, который стоит чуть выше и вроде бы очень зол…

– Что он делает?

– Лягается.

– Попал в кого-нибудь?

Две точечки падают со степы.

– Да: задел Проворную Стопу и Споткнувшегося Оленя.

– Все равно осталось пятеро, – подытоживает де­душка Пузан. – Снежному барану каюк!

Я как будто бы различаю пылевой вихрь, подвижку камней.

– Лавина. Снежный Баран вызвал лавину, – сооб­щает Рысь.

– Кто-нибудь упал?

– Да, Острая Коленка, Раненая Пятка и Крылатая Лопатка. Остались Большая Рука и Разъяренный Бизон.

– Лучшие, – убежденно говорит дедушка Пузан. – Снежному барану конец!

– Мать-Луна! Вот это пинок! – кричит Рысь.

– Папа Большая Рука дал пинка снежному бара­ну? – недоверчиво спрашиваю я.

– Да нет, – мотает головой Рысь, – это снежный ба­ран дал пинка Разъяренному Бизону. Вон он катится.

Мы подошли ближе и теперь видим, как падает Разъяренный Бизон. Каким-то чудом он удерживается на выступе скалы, где уже собрались все остальные.

Папа Большая Рука стоит прямо под снежным бара­ном, метрах в двух от его задних ног. Охотник прячет­ся за обломком скалы и не торопится выходить.

– Ну же, папочка, давай! – кричу я во все горло.

Может быть, он меня слышит, потому что глядит в нашу сторону, а потом выходит из укрытия.

ЦОК!

Мощный удар копытом поднимает тучу пыли прямо над его головой.

Папа снова пригибается и глядит на нас в замеша­тельстве.

Потом переводит взор на своих людей, избитых, из­раненных. В нем происходит борьба. Ему не хочется ударить в грязь лицом перед детьми со стойбища, и в то же время он боится – более того, он уверен, – что и его постигает та же участь, что и остальных охотников.

Он поднимает копье. Снежный баран наскакивает на него, и копье отлетает далеко в сторону.

Тут гордый вождь Грустных Медведей, смачно выру­гавшись, начинает спускаться с утеса, не отводя взгляда от коварного зверя, который время от времени, пользу­ясь выгодным положением, сбивает копытом камешки.

Все охотники, с которыми мы наконец встречаемся, в плачевном состоянии: у Острой Коленки ушиблен локоть, у Раненой Пятки вывихнута рука, у Крылатой Лопатки ободрана спина, а Разъяренный Бизон выгля­дит так, будто по нему промчалось галопом стадо буй­волов, – и от этого ярится еще пуще.

Пока Грустные (просто очень грустные) Медведи проходят перед нами, папа Большая Рука находит в се­бе силы улыбнуться и сказать мне:

– Тощий он был, тот снежный баран. Ноги кривые, и все ребра наружу.

И все же больше всех загрустил дедушка Пузан, от которого в третий раз убежал обед. Пока мы шли по лесу к стоянке, он не уставал повторять:

– Что за времена! Ах, что за времена! Вдруг послышался звонкий голосок Блошки:

– Тетушка Бурундучиха! Здесь тетушка Бурундучиха!

– Ура! Наконец-то мы чего-нибудь поедим! Тетушка Бурундучиха в нашем племени – то же, что и дедушка Пузан, только в женском обличье. Такая же волосатая, такая же толстая, даже, может, еще толще. Среди Грустных Медведей никто не сравнится с ней в собирании червяков, насекомых, клубней и ягод.

Дедушка Пузан, великий охотник, ее терпеть не мо­жет, и она платит ему тем же.

Но когда наступают тяжелые времена, выспрашивает у нее, где можно найти чего-нибудь пожевать.

Тетушка Бурундучиха – добрейшее существо: она любит всех детишек, и детишки ее обожают.

– Тетушка Бурундучиха, мы хотим есть!

– Тетушка Бурундучиха, открой нам какой-нибудь из твоих секретов!

– Бедные мои малютки! С этим старым толстяком вы с голоду поумираете, – всплескивает руками тетуш­ка Бурундучиха. – Ну, идите за мной. А мой цыплено­чек? Где мой цыпленочек?