Читать книгу "Война на уничтожение. Что готовил Третий Рейх для России - Егор Яковлев"

Лас Касас, однако, не отступился от своих взглядов. В 1550–1551 годах он выступил защитником индейцев на публичном богословском диспуте, известном в истории как «вальядолидское собрание». Спор был призван определить, как с богословских позиций следует правильно вести конкисту (завоевание Америки). Сторонники рабства выставили против Лас Касаса священника Хуана Хинеса де Сепульведу, опытного мастера казуистики, который в целом не подвел своих «болельщиков». Дело не в том, что он победил: судьи так и не смогли отдать предпочтение той или иной стороне. Однако Сепульведа впервые мастерски сформулировал систему аргументов, оправдывающих порабощение других народов, и система эта надолго пережила создателя, впоследствии была востребована многими агрессорами, включая Гитлера, и не забыта по сей день. Основные положения её таковы.

Люди рождены неравными. Одни созданы, чтобы повелевать, другие – чтобы служить господам. В этом аргументе Сепульведа сослался на Аристотеля. (Лас Касас остроумно ответил ему: «Зачем нам Аристотель, если у нас есть Христос?»)

Покоряемый народ не способен сам без внешней помощи организовать у себя порядок. Индейцы не могут сами управлять собой, поэтому испанцам сам Бог велел взять эту миссию на себя.

Покоряющие выполняют при этом освободительную миссию. Одни индейцы жестоко угнетают других, в частности приносят в жертву своим языческим богам, и благородные конкистадоры, испытывая сочувствие к угнетённым, должны освободить их.

Культура покоряемого народа примитивна. То, что можно принять за шедевры их творческой мысли, например большие благоустроенные города, самобытная архитектура и скульптура, – это результат инстинкта. Индейцы строили всё это не как люди, но как муравьи или пчелы.

Индейцы греховны и отвратительны даже внешне. Застрельщиком этого тезиса выступил ещё Колумб, сообщивший в своём судовом журнале, что «на большом расстоянии отсюда есть мужчины с одним глазом, и есть другие, с собачьими мордами, которые едят людей». Здесь обозначены и явные признаки физического уродства, и намёк на каннибализм: именно первооткрывателю Америки мы обязаны самим словом «каннибалы», которое является не чем иным, как искажённым словом «карибы», то есть названием одного из племён Карибских островов. Сам Колумб никаких людоедов не видел и в конце концов пришёл к выводу, что слухи о них – вымысел. Но в Европе легенда об индейцах как о пожирателях человеческой плоти получила широкое хождение.

Другой слух, который с ужасом пересказывали друг другу добрые испанские католики, сообщал, что индейцы постоянно и без стеснения предаются греху мужеложства. Пропагандистом этой легенды был этнограф-конкистадор Гонсало Фернандес де Овьеда-и-Вальдес, которого Лас Касас клеймил грабителем, убийцей и лгуном: «Ни один человек из тех, кто знал этих индейцев и общался с ними, не обвинял их в подобном грехе; и только Овьедо, который осмелился писать о том, чего не знал и не ведал, и о людях, которых отроду не видывал, ложно приписал им этот гнусный порок, сказав, что все они – содомиты»[89].

Несложно заметить, что все пять аргументов Сепульведы спустя 400 лет были использованы Гитлером. Неравенство людей обусловила нацистская расовая теория. О невозможности низшей расы славян построить крепкое государство фюрер громко заявил в «Майн Кампф». Концепция «Гитлер – освободитель от большевизма» настойчиво звучала в пропагандистских материалах Геббельса. Ничтожную ценность культурных творений на Востоке провозгласил приказ фельдмаршала Рейхенау[90]. Наконец, «познавательные агитационные брошюры» рассказали жителям рейха, что люди советской России не соблюдают элементарные правила гигиены и предаются беспорядочным половым связям. Но, как и во времена конкистадоров, всё это было только ширмой.

Между тем под влиянием буллы папы римского и законов испанской короны истребление коренного населения в колониях Мадрида постепенно прекращалось. Аборигены работали согласно правилам энкомьенды, галеоны исправно везли в Европу колониальные богатства, католические миссионеры обращали индейцев в христианство, не гнушаясь даже диспутов с языческими жрецами. Главное же, одинокие конкистадоры охотно женились на индианках, что неизбежно влекло за собой синтез культур и появление огромного числа метисов – так был запущен этногенез современных мексиканцев, парагвайцев, венесуэльцев и других народов Латинской Америки. Однако в Америке Северной всё складывалось иначе.

В ноябре 1620 года британский корабль «Мэйфлауэр» доставил на побережье Виргинии первую группу переселенцев из Англии. Все они были пуританами (от слова purus – чистый), то есть протестантами кальвинистского толка, бежавшими от европейских религиозных войн и греховности Старого мира. В Новом Свете они собирались создать другой мир – сообразно канонам своей, истинной, как они считали, веры.

Кальвинизм внёс в христианство идею предопределения, суть которой состояла в том, что Бог предвечно уже предназначил каждого человека либо к спасению, либо к вечной погибели. Эта ветвь реформаторства разделила людей на изначально избранных и отверженных. «Хотя и говорят, – писали кальвинисты, – что Бог послал сына своего для того, чтобы искупить грехи рода человеческого, но не такова была его цель: он хотел спасти от гибели лишь немногих. И я говорю вам, что Бог умер лишь для спасения избранных»[91]. Изменить или исправить свою судьбу, согласно кальвинизму, было нельзя. В событиях жизни можно было лишь искать знаки того, что уготовил Всевышний.

Учение об избранности к спасению (термин Макса Вебера[92]) самым роковым образом сказалось на отношениях английских колонистов с индейцами. Переплыв океан, пуритане вскоре стали свидетелями страшных эпидемий оспы, которую они сами же и принесли в Новый Свет. Индейцы Массачусетса умирали сотнями у них на глазах, отчего «ранние колонисты назвали эти земли “новообретённой Голгофой”. Но эта Голгофа радовала пуритан – не только потому, что занесённые болезни не угрожали их жизням, но и потому, что покрытые язвами тела индейцев выглядели однозначным признаком божественного одобрения их колониальных усилий»[93]. Поскольку пилигримы считали себя вторым богоизбранным народом, пришедшим в неизведанные земли строить «сияющий град на холме», они часто искали в Ветхом Завете параллели с происходящим. Америка под пером ряда пуританских богословов представала Ханаанской землёй, которую Бог обещал дать в наследство своему народу. Как говорится в книге Исход, «Господь позволил Израильтянам войти и завладеть Ханааном, истребив народы, прежде обитавшие там, по причине беззакония и греховности этих народов»[94].