Читать книгу "Бархатные тени - Андрэ Нортон"

Что-то в ее манерах и терпеливой покорности заставляло меня чувствовать себя неудобно. Это напоминало мне о предвоенных временах, когда мой отец, ненавидевший рабство и все с ним связанное, – он считал, что оно унижает обоих: и хозяина, и раба – принимал участие в каких-то тайных делах. «Королева Индии» несколько раз перевозила темнокожих пассажиров, не числившихся в официальных списках, из портов между Нью-Орлеаном и Чарльстоном.

Глава четвертая.

Я поспешила заверить Хетти, что не нуждаюсь в ее услугах, однако не преминула поблагодарить ее. Когда она удалилась неслышной походкой, я расстегнула корсаж, и моя память обратилась сквозь годы к вещам, которые мы с отцом никогда не обсуждали.

Тогда была одна женщина, очень странная особа, окруженная атмосферой власти, хотя носила она простое платье старшей служанки. Она дважды обедала с нами на борту «Королевы Индии» в порту Нью-Орлеана, а после отец отсылал меня в мою каюту, и разговаривал с нею наедине. Она представлялась как миссис Смит. Имя это вовсе ей не подходило, а ее спокойные манеры резко контрастировали с необычностью ее глаз – один был голубой, другой карий. Кожа ее была оливковой, волосы темными, она была красива, обращения мягкого.

Впоследствии отец предостерегал меня, чтобы я не упоминала об ее визитах, и я всегда была уверена, что она имела какое-то отношение к беглым рабам. За исключением этих двух раз, я больше никогда не видела ее, но сейчас в моей памяти она встала так ясно, как если бы была той служанкой, которую я встретила у себя в комнате.

Взявшись за головную щетку, я уверенно отогнала этот необычайно четкий образ. Мой туалетный столик не был так заставлен, как у Викторины (он, кстати, повергал меня в величайшее смущение). У меня не было ни флакончиков духов со стеклянными пробками в виде бабочки, ни чего-либо другого из того прелестного беспорядка, который так легко возникал у нее сам по себе. Мое имущество было обусловлено школьными требованиями элементарной опрятности, поэтому я и заметила, что мои вещи двигали.

Одной из первых вещей, что я распаковала, была редкостная шкатулка – последний подарок отца. Изготовлена она была где-то на Дальнем Востоке из редкого дерева, местами инкрустированного перламутром. В ней я хранила реликвии нашей семьи: миниатюрный портрет матери, подаренный мне отцом – один из тех, что он рисовал по моему настоянию, несколько старых писем, брачное свидетельство матери, письма к ней от моей давно умершей бабушки. Все это не имело никакой ценности ни для кого, кроме меня.

Шкатулку трогали. Я отложила щетки и склонилась над замком. Он был секретный, во всяком случае, я так считала. Он был скрыт в резьбе, и его следовало подцепить ногтем, чтобы открыть.

Мне достаточно было одного взгляда, чтобы понять: порядок, в котором были уложены мои сокровища, нарушен. Кто-то открывал шкатулку и рылся в ней. Во мне вспыхнул гнев. Можно было предположить, что вор искал футляр с драгоценностями, но тот был заперт в моем сундучке. Возможно, что вор до этого не додумался.

Но кто? Хетти? Я не имела права выносить столь быстрый осуждающий приговор. Репутация этого отеля такова, что здесь, конечно, не нанимают служащих, в которых не уверены. И у меня нет доказательств: ничего ведь не пропало. Но я бы не хотела, чтобы это повторилось.

Продолжая готовиться ко сну, я подумала, не устроить ли мне какую-нибудь ловушку, спрятавшись до рассвета, скажем, в большом платяном шкафу. Это заставило меня улыбнуться, несмотря на гнев и тревогу.

А если не Хетти, и не какая-то другая служанка, тогда кто? Амели? Несмотря на мои старания сохранить беспристрастность, я начинала верить, что это она. На мой взгляд, она была хитра и лжива. Но я не могла понять, зачем ей понадобилось рыться в моих вещах.

Я поднесла шкатулку поближе к лампе, чтобы посмотреть, нет ли на ней следов взлома. Когда я их нашла, почти уткнувшись лицом в царапину, я уловила тошнотворный сладкий запах. Знакомый запах. Да, так же пахло содержимое мешочка, зашитого в мою шаль.

Это исключало всех здешних служанок, но прямо указывало на Амели.

Надо было серьезно поговорить с Викториной. У меня слабые основания для подозрений, но, собранные вместе, они, может быть, заставят ее прислушаться ко мне. Запахнувшись в халат, я вернулась в гостиную.

Комната была темна и освещалась лишь слабыми отблесками уличных огней внизу. На мой стук из спальни Викторины не последовало никакого ответа. Конечно же, она не могла так быстро уснуть! Я снова постучала, уже сильнее, и дверь распахнулась, как бы приглашая меня войти.

Среди тени выступала массивная кровать под претенциозным балдахином. При мягком свете ночника была видна Викторина, недвижно лежащая поверх постели. Правда, платье она сняла, но на ней оставался еще ворох нижних юбок, а ее тонкая сорочка нескромно сползла с плеча, обнажая грудь больше, чем это допускали приличия.

Из волос ее даже не были вынуты шпильки, хотя некоторые пряди падали свободно. Она выглядела спящей, но так странно было это беспамятство – так мне показалось, – что я схватила ночник и, приблизившись, подняла над ней.

Сомнительно, чтобы такой глубокий сон был нормальным. Я дотронулась до ее плеча. Тело ее было холодным, хотя над верхней губой виднелось несколько маленьких капелек пота. Она слабо застонала и повернула голову.

Я поспешила зажечь большую лампу, и набросила на нее одеяло. Вспоминая вечер, я не могла вспомнить, много ли она выпила вина. Но где Амели, и почему она оставила свою хозяйку в таком состоянии?

Обходя постель, чтобы дернуть за шнур звонка, я натолкнулась на маленький столик. На пол с него скатился стакан, и на толстый ковер пролились остатки какой-то жидкости. Но упало и что-то еще. Я остановилась и подняла веер. Его пластины были очень толстыми, делая его гораздо тяжелее обычного. И тут одна из пластин сдвинулась в сторону, открывая небольшое углубление. В нем был порошок, и я, коснувшись его кончиком пальца, поднесла его к носу. Снова этот тошнотворный запах!

Я содрогнулась от того, что представилось моему воображению. Конечно же, Викторину не могли одурманить наркотиком против ее воли, а подобную улику – оставить открытой, чтобы ее мог обнаружить первый, кто войдет.

Я решительно позвонила. Поскольку Амели не было здесь, я понятия не имела, где ее искать. Но Хетти или другая служанка, которая придет на мой вызов, смогут найти горничную.

Я нервно ходила вперед-назад по комнате, и машинально вертела веер в руках. Затем, сообразив, что я делаю, я вернула пластинку на место и, едва раздался стук в дверь, положила веер на стол.

На мой вызов вошла Хетти.

– Ты не знаешь, где горничная мисс Соваж? Ее хозяйка заболела.

– Не знаю, мисс, – она покачала своей головой в чепце из стороны в сторону. – Может, я могу сделать что для леди? Тут есть дохтур Бич, прямо под холмом живет. Хотя время еще раннее, чтобы джентльмены вернулись…