Читать книгу "Викинг. Страсти по Владимиру Святому - Наталья Архипова"

А вот это загадка, ведь в Киев ему нельзя, Ярополк только и ждет, чтобы наказать обидчика. Вернее, пока не ждет, но дурные вести быстро летят.

Владимир с дядей плыли на север, как сказал Добрыня, сначала по Волхову в Альдейгью, а там будет видно. Погони не было, но в Альдейгье все равно рассиживаться нельзя.

Чтобы быстрей уйти от Новгорода, взялись за весла все, в том числе и князь.

Владимир работал веслом и размышлял. Он был чужим в Киеве, братья смотрели свысока, не обижали, нет, но и в свою компанию не брали. Ярополк и Олег сыновья Преславы, а он робичич, рожденный Малушей. Владимир мог быть сильней, умней, хитрей, но всегда был на ступеньку ниже потому, что его мать носила на руке связку ключей от княжьих закромов.

Всю свою недолгую пока жизнь Владимир разрывался между желанием стать выше братьев, подчинить себе весь мир или уйти в вольное братство сильных мужчин, где никто не считается с происхождением, где главное ты сам, а не то, кем была твоя мать.

Совсем недавно казалось, что возможно первое, он был князем Новгорода, способного потягаться силой с Киевом, теперь же оставалось только второе.

В детстве маленький Владимир с завистью смотрел на рослых, огромных по сравнению с ним бородатых мужчин, хохотавших и разговаривающих грубыми голосами, на их обветренные лица, заплетенные в косички бороды, блестящие доспехи, на то, как легко они ворочают огромные тяжеленные весла. Варяги…

Княжич попытался и взяться за такое весло, но не сумел даже поднять его над водой. И меч варяжский ему был не по силам.

Прошли годы, не только поднимать меч, но и рубить им научился, а весло вот теперь пришлось взять в руки. И легче оно за это время не стало.

Владимир чувствовал, что это весло вообще тяжелеет с каждым гребком, а руки просто отваливаются.

Ничего, золото позволит нанять варяжскую дружину и вернуться с силой, которой и Рогволодовичи вряд ли смогут противостоять! Конечно, обидно вот так – тайно, но бывает, когда беда оборачивается победой. Едва стены Новгорода скрылись из вида, Владимир воспрянул духом. Нет, новгородцы не станут гнаться за своим князем, им проще признать, что он бежал, и развести руками.

В Альдейгье почувствовали сложное положение князя и его дяди и этим воспользовались. За хорошую ладью, способную идти под парусом и пересечь хотя бы Русское море, запросили столько, что ни о каком найме варяжской дружины речи после этого идти не могло. Но и выхода не было. Добрыня купил кнорр – небольшой драккар викингов, годный больше для перевозки товаров, чем для войны, но они не собирались воевать. Владимиру объяснил просто:

– В Хедебю или Сигтуну не пойдем, а здесь и кнорра с его скоростью хватит.

– А куда пойдем?

Ответа не получил…

Владимир усмехнулся: князь-изгнанник… Да нет, не изгнанник, сам сбежал, что еще хуже. На Руси князь, который бежал, больше князем не считался.

Нево озеро-море строптивое, еще седмица – и начнутся бури, на которые оно гораздо. Говорят, что Озерный бог с Морским спорят, все поделить бывшее море, которое теперь озеро, не могут, потому и гневливое оно.

Золота в ковчежце осталось на дне, ради такого и грабить глупо. Команду на сам кнорр подобрали такую, что с ней тоже только грабить. Покупка оружия «съела» последние деньги, но без него никак. Что толку от отменного меча у князя, если его люди на его судне без щитов и хороших луков?

Только кормчего Добрыня взял опытного, из новгородских. Кормчий на судне главный, он важней конунга, особенно если в море. В бою распоряжается конунг, а в море кормчий.

Добрыня о чем-то долго беседовал с ним в стороне, они рисовали прутиками на земле и сразу стирали, закончилось все недоуменным вопросом кормчего и утвердительным ответом Добрыни, после чего и его собеседник тоже кивнул.

На следующий день после того вышли из Альдейгьи.

Владимир никогда не ходил в эту сторону, сюда вообще без надобности не ходили. Не только Нево строптиво, и на Волхове пороги пройти непросто. Но вот жизнь заставила…

Князь слышал, что купеческие ладьи, как выйдут из устья Волхова, поворачивают на запад, чтобы, обогнув большой мыс, войти в реку Нево, соединяющую Нево с Варяжским морем. Река тоже строптива, как и все в этих краях, у нее пороги, а осенью ветер разворачивает воду обратно из моря в Нево, из-за чего Озерный злится и начинаются бури.

Но, выйдя из Волхова, они почему-то повернули на восток и пошли на виду у берега, который скоро свернул на север. Владимир услышал, как заворчали гребцы, но кормчий прикрикнул на них, и все смолкло.

Нево пожалело их, не наслав бури или даже сильного встречного ветра, что часто бывает в этих местах. Все равно мощь озера-моря чувствовалась, они шли в виду одного берега, а другой оставался где-то далеко на заход солнца. Кормчий сказал, что ширина Нево больше шестидесяти верст, а длина и вовсе две сотни. Северный берег весь, как у сканов, изрезан шхерами, в северной половине острова с удобными бухтами.

– Чем они живут?

Добрыня с изумлением посмотрел на задавшего вопрос племянника:

– Грабежом!

– Кого здесь грабить, даже рыбаков не видно?

– Здесь два пути проходят от сканов – в Новгород и дальше на юг и через Белое озеро и булгар в Хвалисское море к арабам.

– И караваны грабят?

Добрыня довольно хмыкнул:

– А как же!

– Надо навести порядок.

– Об этом, князь, нужно было думать, пока в Новгороде сидел. Об этом, а не о девках.

Хотелось спросить, как надеется дядя пройти мимо этих самых грабителей, но Владимир не решился, понимая, что дядя снова его высмеет.

Князь покрепче ухватил рукоять весла. Вода здесь такая, что ли, но весло становилось с каждым взмахом все тяжелей.

К вечеру пристали к берегу, быстро разбили лагерь, но широко располагаться не стали, и кормчий, и сам Добрыня Никитич явно чего-то боялись. Вокруг ни дыма, и с воды ничего не было видно, чего они пугаются?

– Здесь воинственные местные жители?

Добрыня помотал головой:

– Нет, опасность там, на воде…

Значит, дядя все же боится этих самых озерных разбойников.

С первыми лучами двинулись дальше, к полудню вместе с берегом повернули снова на запад, и тут произошла встреча, которую явно ждали и которой боялись. Впереди показались три драккара, тут же поспешивших к их кнорру. Добрыня крикнул:

– Щит!

Племянник, недавно сменившийся на веслах, бросился подать ему обычный червленый щит, но дядя отмахнулся, принимая другой у ближайшего дружинника. Щит странный – внутри он был белым. Именно этой стороной Добрыня и прикрепил его на нос. Только тут Владимир заметил, что голова дракона снята, а ее место пустует.