Читать книгу "М+Ж. А черт с ним, с этим платьем! - Евгения Пастернак"

– Тридцать четыре года. Москвич. Работаю ведущим редактором. По образованию математик. МГУ. Квартира, машина, холост. Все.

– Но ведь у тебя была жена?

– Да, но как-то у нас не сложилось.

– А дети?

– Бог миловал.

– Почему? Дети – это хорошо.

– А у вас есть дети?

– А мы что, опять на «вы»?

– Ну, у вас с мужем.

– Муж мой давно живет отдельно с молодой и длинноногой.

Она еще и не замужем? От волнения я начал говорить комплименты:

– У тебя ноги тоже ничего.

– Спасибо. А дочка у меня есть. Представляешь, ее недавно проверял психолог – собеседование перед школой…

Следующий час я выслушивал хвастливые россказни про маленькую Машку, которая самая умная, на коньках катается, по-английски три слова знает в совершенстве, и т.д. и т.п. За это время мы смогли заморить хорошо промаринованного и прожаренного червячка. Не отрываясь от рассказа, Катя мастерски овладела палочками, выдула бокал «Кадарки» и дважды с кем-то пообщалась по телефону. Я сумел вставить пять слов, причем три из них предназначались официанту.

Расплачиваясь (Катерина даже для виду не потянулась за кошельком), я ощутил, что утреннее беспокойство, которое погнало меня через весь город за малознакомой женщиной, отпустило. Вместо него появилась спокойная уверенность в себе, а также желание совершить что-то умеренно-сумасбродное.

– Ой! – сообразила Катя, когда мы уже выходили на вечерне освещенную улицу. – А о себе ты так и не рассказал. Как ты в редакторы-то попал из математиков?

И я, вышагивая по ежедневно-праздничной Москве, стал рассказывать. По молчаливому согласию мы не пошли к машине, а стали бродить по улицам. Я поведал романтическую историю об одаренном мальчике, который в шесть лет поступил в школу, в пятнадцать – окончил ее с медалью, в двадцать защитил диплом с отличием, в двадцать один начал сдавать экзамены кандидатского минимума, в двадцать два участвовал в странном подавлении странного путча. А когда демократия «так победила», выяснилось, что у нее нет лишних денег на содержание дармоедов, занимающихся анализом нелинейных преобразований.

– Надо было свалить в Германию, – признавался я, сыто жмурясь на неоновые сполохи казино, – меня звали. Упрашивали. А потом в Канаду. Нет, патриотизм взыграл. Остался здесь, в дыре.

– М-да? – хмыкнула Катерина, провожая взглядом кавалькаду, состоящую сплошь из «понтиаков» и «линкольнов».

Сделав вид, что не заметил иронии, я продолжил рассказ – теперь уже о талантливом молодом журналисте, который много, искрометно и совершенно без грамматических ошибок писал на околокомпьютерные темы. О том, как его заметили, предложили стать редактором (не главным, конечно) сначала в крупном компьютерном журнале, а потом и в издательстве.

– И что дальше? – спросила моя гостья, когда я умолк.

– Ничего. Работаю. – Довольство собой нервно заворочалось во мне и, кажется, слегка уменьшилось в размерах. – Книгу пишу. Даже две.

Последнее было почти правдой. Вот уже три года, насмотревшись на то сырье, которое мне под видом рукописей привозили авторы, я решил, что пора бы и самому. Даже составил план книги. Отличный план. Если бы мне такой принесли, я бы сразу понял, что передо мной настоящий профи. Но… книга была о компьютерных технологиях, а они упорно не хотели ждать, когда я закончу рукопись. То и дело появлялась какая-нибудь революционная программа или железяка, и мне приходилось все начинать сызнова. Поэтому полгода тому я сел за мистически-фантастический роман. И уже добрался до двадцатой страницы. То времени не было, то на работе устанешь…

Но всего этого я, конечно, не стал рассказывать, пообещал только, что обязательно пришлю ей почитать, как только напишу какую-нибудь большую часть.

– Бандеролью, что ли? – удивилась Катя.

– Зачем? На е-мейл. У тебя ведь есть?

– В издательстве что-то такое есть, – проговорила она. – Это ведь то же самое, что Интернет? Интернет у нас есть точно. Присылай, очень интересно было бы почитать.

На сей раз доставить мою провинциалку к подруге удалось без проблем. Я даже дотащил тяжеленные сумки до квартиры, причем почти не запыхался. И подруга оказалась вполне ничего, вполне столичного вида – зыркала на меня с чисто московским нахальством. Под ее рентгеновским взглядом я всучил Катерине свой е-мейл, всевозможные телефонные номера и потребовал позвонить, как только опять окажется в Москве.

* * *

В кафе, которое оказалось псевдокитайским рестораном, было тихо и темно, поэтому мне там сразу понравилось. Решив: играть, так до конца, – я достаточно убедительно (по-моему) изобразила провинциальный восторг, отдалась мужчине в смысле выбора блюд и минуты три сосредоточенно изучала палочки, делая вид, что вижу их впервые в жизни. После чего, хлопая глазками и заранее себя ненавидя, попросила Сергея рассказать о себе. Просто пособие по соблазнению мужчины можно писать. Говорят, нужно прикинуться дурочкой и говорить о нем, любимом. Но, видимо, я сделала это уж как-то совсем в лоб, потому что слова из него пришлось просто клещами вытаскивать. Более того, Сергей все время пытался свернуть разговор на меня, выяснил, что я не замужем, и так заметно напрягся, что все мои планы переехать в столицу сразу увяли.

Я отчетливо поняла, что не хочу я его соблазнять и дуру из себя изображать не хочу, хотя, наверное, уже поздно, и что вот сейчас мы доедим эту китайскую муру, попрощаемся и больше не увидимся никогда. А вечер сегодня замечательный, в кои-то веки сижу в тишине, с человеком, который мне не неприятен. Удовольствие нужно получать, а не выпендриваться.

И я перестала выпендриваться, стала совершенно нормальной женщиной, которой приятно похвастаться собственным ребенком, а не выслушивать политические лекции, и выпить вина, а не изображать из себя кисейную барышню. И, честно говоря, мне даже стало наплевать, что он обо мне подумает, если я не буду за себя платить. Не хотелось портить себе вечер деньгами.

Когда мы вывалились из ресторана, оказалось, что уже вечер. Такой мягкий теплый вечер, что сразу сесть в машину было бы просто преступлением. Не успела я об этом подумать, как Сергей решительно повернул в противоположную от машины сторону и начал рассказывать. То, что я в начале вечера не могла вытянуть из него клещами, вдруг забило фонтаном.

Нельзя сказать, что он жаловался на жизнь, но и хвастовством этот рассказ тоже не назовешь. Талантливый парень, только собственную нерешительность и лень, как и все, пытался выдать за патриотизм и отсутствие амбиций. А ведь они есть, вон как напрягся весь, когда про рукописи заговорил. Похоже, втайне считает себя великим писателем, но никому свои работы не покажет, просто из страха, что их справедливо обругают. И кем он тогда будет? Просто никому не известным редактором, а вовсе не тайным светилом литературы.