Читать книгу "Проклятье фараона - Орландина Колман"

– Спасибо, я дальше справлюсь сама, – буркнула Ванесса, когда араб положил ее на кровать. Ей не хотелось принимать помощь от человека, которого несколько минут назад она подозревала в предательстве.

– Не валяйте дурака, – ответил аль-Сабун.

Он молча опустился на колени, расшнуровал ботинок девушки, снял его и закатал штанину, обнажив изрядно опухшую лодыжку. Старательно, но нежно он ощупал ее:

– Кажется, что перелома нет. Сильный вывих или растяжение. Я принесу холодной воды, нужно приложить к лодыжке. А потом намажем мазью от ушибов. Завтра уже сможете сделать пару шагов.

– Да я и сейчас могу! – воспротивилась Ванесса.

– Ах, Ванесса. Даже если вы самая эмансипированная девушка на планете, вам все равно нужна помощь.

– Да, я… Я знаю… Я лишь хочу… – сбивчиво и смущенно залепетала она.

Ее окончательно вывело из равновесия то, что египтянин так неподдельно искренне заботится о ней. Впервые за все время он не стал подтрунивать над ней, даже тени привычной насмешливой улыбки не появилось на его лице. Напротив, он был серьезен и сосредоточен.

Аль-Сабун ушел и вскоре вернулся с тазиком холодной воды и пачкой платков. Он ловко наложил компрессы на больную ногу. Ванесса просто любовалась умелыми движениями египтянина. Она посмотрела на Ахмеда оценивающим взглядом, каким на красивых мужчин смотрят женщины. Широкоплечий, статный, черноволосый, с сильными руками. Впервые с их деловой встречи в Каире Ванесса разглядывала аль-Сабуна. Раньше как-то не было даже не возможности – желания не было!

Египтянин улыбнулся, поймав ее взгляд. Между ними теперь не было прежней неприязни и желания подколоть и обидеть друг друга. Между ними теперь было глубокое понимание, притяжение и чувство, которое Ванесса затруднялась описать…

Но все это было разрушено в один миг. В палатку ворвался профессор Гамильтон.

– Ванесса! Люди видели, что ты не можешь идти! Что случилось? Ты ранена? Тебе больно? – залепетал он, пытаясь подвинуть египтянина, чтобы протиснуться ближе к девушке.

Аль-Сабун поднялся:

– У нее растяжение лодыжки. Ничего серьезного. Вы сможете делать компрессы? Я попозже принесу мазь. Утром будет значительно лучше.

Лицо Ахмеда приняло обычное выражение: равнодушное, холодное, с саркастически-издевательской улыбкой. Он вышел из палатки, а Гамильтон, как квочка, засуетился и запричитал вокруг Ванессы.

– Ох-ох, боже ж ты мой, – кудахтал он. – Не шевели ногой, тебе нельзя! Ох-ох…

Ванессе вдруг нестерпимо захотелось побыть одной. Она многое бы отдала ради того, чтобы Кевин вышел, но постеснялась попросить профессора, чтобы тот оставил ее. Девушка отвернулась, чтобы не видеть его жалостливое лицо. Она подумала о том – и эта мысль была словно нож в сердце, – что Гамильтон ей больше не интересен как мужчина.

Вспомнился поцелуй с аль-Сабуном. По коже Ванессы словно пробежал электрический разряд. Ее губы все еще помнили жар его губ. «Что я делаю? – задала себе вопрос девушка. – Зачем мне нужен этот непонятный мужчина?»

Но когда египтянин вновь вошел в палатку, глаза девушки засверкали от радости.

* * *

Аль-Сабун оказался прав: на следующий день Ванесса встала на ноги и смогла нормально ходить, еле заметно прихрамывая. Но боль как рукой сняло.

Как и прежде, втроем, они собирали оборудование для работы в гробнице. Остальные ученые оставались в лагере разбирать артефакты, которые грубо распихали по мешкам бандиты.

Сразу после сигнала к подъему Ахмед подошел к палатке Ванессы, чтобы справиться о ее самочувствии. Гамильтон даже не поинтересовался здоровьем девушки. Все его мысли занимали только раскопки.

– Я не верю, что этот… как его… Рашид, – насилу вспомнил имя главаря бедуинов профессор, – что-то оставил в гробнице.

– Стены с фресками они вряд ли тронули, – отозвалась Ванесса.

Так и было: склеп был абсолютно пуст. Остались лишь возвышение для саркофага и несколько кувшинов, не имевших для грабителей ценности. Археологи в изумлении застыли перед входом. У Ванессы на глаза навернулись слезы. Какое счастье, что они успели все тщательно зарисовать, сфотографировать и записать!

– Ну что ж, будем расшифровывать письмена, – констатировал Гамильтон. – Больше нам ничего не остается.

Он взял фотоаппарат и стал снимать рисунок за рисунком.

Аль-Сабун поднял с пола у стены глиняную и, по-видимому, пустую вазу.

– Как вы думаете, сколько этой вазе лет? – спросил он с благоговейным трепетом.

Ванесса подошла к египтянину, взяла сосуд из его рук и нежно погладила керамический бок. Тут ее взгляд остановился на другой, точно такой же вазе, лежащей под древней фреской. Она вернула сосуд аль-Сабуну, подошла к стене и наклонилась, чтобы поднять вазу. Та за много тысячелетий, видимо, приросла к полу. А может, девушка не рассчитала силы. Так или иначе, донышко вазы осталось на полу, а стенки – в ее руках. Ванесса сконфуженно смотрела на глиняные обломки.

– Что это такое? – встревоженно спросил египтянин.

Обернулся и Гамильтон, услышав откуда-то резкий скрипящий звук.

В лицо девушки вдруг ударила волна то ли пыли, то ли строительной смеси, засыпав все – глаза, нос, рот… Перед глазами все поплыло и теперь было, как в тумане. Стены задвигались, пол пошел волнами и трещинами, открывая взору гигантские дыры. Потолок угрожающе опустился, а кое-где стал обваливаться. Девушку шатало, как при землетрясении, она размахивала руками, пытаясь нащупать хоть какую-то опору. Но руки лишь беспомощно разрезали воздух. Не в силах больше стоять на шатком полу, она упала и, зажав руками уши, чтобы не слышать этот жуткий скрежет, отчаянно закричала.

* * *

Пол продолжал ходить ходуном, но Ванесса больше не кричала. Она, лежа на полу, судорожно скребла ногтями пол, пытаясь схватиться за что-нибудь. Но лишь сломала ногти и стерла пальцы в кровь о каменные плиты.

Лампа на штативе с жутким треском раскачивалась, освещая то одну половину склепа, то другую. Хлипкий штатив, наконец, не выдержал и грохнулся в пяти сантиметрах от девушки. Лампа упала, защитное стекло разбилось, порезав осколками руки Ванессы. Однако сама лампа не погасла, лишь только часто заморгала. Девушка крепко зажмурилась от страха, но какой-то другой, новый шум заставил ее открыть глаза.

Пол сильно накренился. Ее пальцы страшно болели, из царапин текла кровь. Все вокруг по-прежнему качалось, как будто они находились в трюме лодки, попавшей в шторм. Ванесса почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Сквозь плотную пыльную пелену она разглядела силуэт профессора Гамильтона – он сидел, скрючившись, под стеной с древней фреской и тяжело стонал. Ахмед стоял на коленях, обхватив двумя руками каменный постамент, на котором раньше стояла статуя Анубиса. Его лицо исказила гримаса ужаса, он так крепко держался за камень, словно не хотел ни за что на свете его отпускать.