Читать книгу "Афганский исход. КГБ против Масуда - Александр Полюхов"

— Уменьшилась активность банд? — поинтересовался замначразведки.

— В районе от Кабула до Саланга крупных боестолкновений нет два месяца, — сообщил полковник, — только единичные обстрелы.

— Наши группы мирно расходятся с таджиками, — добавил майор. — Мы, как нам и приказывали, не трогаем их, они нас. «Духи» настроены на перемирие, выставляют открытые заставы на дорогах. Население спокойно, торговля бойкая. Почти мирная ситуация. Тем не менее, наши ребята, как и моджахеды, держат палец на спусковом крючке.

— Можете идти, — отпустил «каскадовца» Адмирал. — Подберите точки для десантирования в долине, аэродром подскока для вертолетов поблизости. Две группы держите в резерве для спецзадания. Полная секретность. Подробности позже.

Майор щелкнул каблуками и вышел.

— Есть что добавить, полковник?

— По вашему указанию, доводим до Масуда через его связи заверения в готовности Москвы оформить перемирие. Тот вроде не против, хотя сетует, что не верит русским. Агент кабульской госбезопасности по кличке «Тунгус»…

— Двойник, которого я не велел трогать?

— Совершенно верно. Наш анализ показывает, что он не двойной агент и передает неплохие сведения. Скорее контрразведка Шаха его вычислила и использует втемную для доведения до нас своих тезисов. Месяц назад «Тунгус» сообщил, что его босс хотел бы получить с Запада подтверждение серьезности наших намерений.

— Помню.

— Мы просили узнать подробности.

— Не тяни кота за хвост!

— Позавчера в тайнике связник нашел записку, где со ссылкой на источник, очень близкий к Масуду, указывается на Швецию как возможного «гаранта». Мол, нейтралы и т. д.

— Б…! Почему не телеграфировал?

— Вы же меня вызвали на сегодняшнее совещание. Думал, доложу вам лично, а потом оформлю как официальное агентурное донесение.

— Какое, на х…, донесение! Никому ни слова. Записку уничтожить. Береги агента! Его сообщения срочно направляй только мне. Он может пригодиться для комбинации.

— Понимаю. Сделаю.

— Молодец! Держись, полгода осталось. Личному составу передай, что после вывода руководство не забудет проверенных Афганом оперработников. Во сколько самолет?

— Борт из Чкаловскою в 21.00. Посадка в Баграме рано утром, пока душманы не так активны. Хотя обстрелов «стингерами» почти нет. Затаились, сволочи.

— Майора в дороге погладь по головке. Намекни, что, если справится, возьмем в разведку. Только не переборщи.

Попив чаю, Адмирал позвонил Старику. «Уехал на Лубянку, вызвал Председатель Комитета», — отрапортовал дежурный. «И ему несладко, — не без сочувствия подумал Адмирал. — Верно бабушка говорила: «Всех жалко, а себя жальче всех». Надо вздремнуть, опять придется работать ночь-заполночь».

Из комнаты отдыха, связался с начальником Оперативно-технического отдела, занимавшегося спецсредствами для разведопераций.

— Что сделано по «пакету»?

— В работе. Профильный институт обещает довести изделие к концу месяца.

— Полковник, вы в своем уме? Две недели даю. Максимум.

— Понятно, товарищ Адмирал, — выдохнул начальник ОТО. Повесив трубку, подмигнул сам себе: время исполнения он всегда называл с запасом. Изделие почти готово, осталось завершить испытания. «Очкарики» обещали подготовить через пять дней. «Пакет» являлся необычной продукцией, но у оперативников вечно фантазия плещет через край.

Очевидно, затевалось нечто особенное, поскольку даже начальник ОТО не до конца знал суть проекта. Привлекли еще каких-то специалистов, причем действуя через его голову. А ее следовало беречь: до выхода на пенсию оставался год. Следовало его отсидеть тихонько и не напортачить. Поэтому поручил реализацию задания заму, майору помоложе. Коли что не так, он и ответит.

Глава 7. Банк

6 сентября

Хрупкий официант снял улыбку, китель и колпак, положил дневную выручку в банковский портфельчик, аккуратно закрыл дверь и включил сигнализацию. Закурил и двинулся к «Т-Сентрален» — центральному пересадочному узлу стокгольмского метро. По дороге сдал выручку: открыл клиентским ключом наружную дверцу сейфа-приемника «Скандинависка Эншильда Банкен» и бросил в нее портфельчик. Деньги скользнули вниз по трубе в подземное хранилище. Погода стояла хорошая, и афганец не спешил, так как Фарук предпочитал принимать клиентов поздно. «Днем, наверное, курит дурь и блондинок трахает, — размечтался парень. — Бабок у него куры не клюют, а живет в жалкой квартирке в Ринкебю, где обитают одни пришельцы. Интересно, где держит деньги, не в банк же сдает?»

Тема денег занимала второе место после грез о сексе. Парень мечтал о своем деле, сначала думал о прилавке на рынке, затем привлек ресторанный бизнес. Чтобы открыть кафе или закусочную не хватало опыта и средств. Опыт — дело наживное. Что касается финансов, Карим видел два пути: наркоторговля или ограбление. Первый ассоциировался с длительным временем и опасностью ареста. Второй представлялся разовым мероприятием, но напасть на банк или ювелирный магазин в одиночку — нереально. В одиночку можно ограбить человека, только пока богатые люди не попадали в поле зрения. За исключением Фарука, которого юноша боялся и ненавидел. И чем дальше, тем больше. Dr. Oban, правда, тоже имел деньги, однако Карим их не видел, кроме скромного оборота кондитерской.

Афганец попал в Швеции милостью Аллаха. Отец добывал полудрагоценные камни на примитивной шахте. Получал мало, и все же достаток многодетной семьи превышал доход крестьян. Таджик считался зажиточным и отдал сыновей учиться читать и писать. Старший уже подрабатывал в «автосервисе», где из ничего делали запчасти для машин и ничем их чинили. Младшему разрешалось играть в футбол, хотя мулла порицал. Однажды случился бой кого-то с кем-то. В кишлаке пострадало больше мирных жителей, нежели бойцов. Раненного осколками мальчика, потратив семейные сбережения, отправили с караваном в Пакистан. Оттуда его забрала датская гуманитарная организация.

В Королевском госпитале Копенгагена сделали операцию, а потом хромой беженец был усыновлен шведской парой. В Стокгольме ему нравилось, хотя вписаться в общество не складывались. Манило благосостояние страны, и не снившееся мальчику из горного кишлака, где на 10 долларов неплохо жилось целый месяц. Материальную пропасть хотел преодолеть одним прыжком — взять и разбогатеть. То, что блага являлись результатом столетий труда нации и десятилетий работы индивидов, Карим не принимал в расчет. В Афганистане люди упорно трудились и получали гроши. Шведы работали не столь долго и тяжело, а их благосостояние было невообразимо выше. Карим сделал простой и неверный вывод: большой доход здесь не зависит напрямую от усилий. А раз так, то можно мало делать и много иметь.

Из приемной семьи ушел рано — «родители» напрягали нравоучениями. Фамилию Седерберг сохранил. Он тяготился своей маргинальностью, а учиться не желал. Влекло в торговлю. Магазины манили обилием товаров, на краже которых не раз попадался по малолетке. Мечта о красивой жизни переросла в желание завести собственный бизнес. Последнее время парень подрабатывал у Dr. Oban. Зарплата казалась мизерной, чаевые — скудными. Отец на прощание сказал: «Назад не возвращайся». Карим и не думал вернуться, чтобы горбатиться на шахте. Просто ждал особого шанса, уверенный, что не упустит его.