Читать книгу "Великий князь - Алексей Кулаков"

Дверь в предбанник открылась, пропуская князя Вяземского.

– Поди вон!

Афанасия словно ветром сдуло. Не приходилось даже и сомневаться – через пять минут все заинтересованные лица уже будут знать о плохом настроении повелителя.

– Что молчишь, сыно?

– Думаю и вспоминаю, батюшка.

– И о чем же ты думаешь?

– О том, что долг платежом красен. И о том, почему меня поперед тебя отравить решили.

Внимательно поглядев на своего наследника, Иоанн Васильевич надолго замолчал. Убийство правителя соседней державы не было чем-то запретным, если смерть приходила к тому на бранном поле. Или в результате ловко организованного дворцового переворота. Бунт черни или смута среди бояр тоже были уважительной причиной – слабому государю не дано удержать власть! Остальное же… было невместно. С другой стороны, раз последний Ягеллон действует столь бесчестно, так и держать его стоит не за собрата-государя, а за погань, чести никогда не имевшую! А с такими – все дозволено, все разрешено!.. Хотя, конечно, торопиться с такими решениями никак нельзя, надобно все хорошенько обдумать и взвесить.

– Ты, сынок, живое доказательство того, что вера наша – истинная. Что деяниями и помыслами своими мы идем по стезе, заповеданной Создателем. Всего лишь прослышав о благодати твоей, людишки литовские да польские переходят под руку Москвы. Под нашу руку! А не станет Жигимонтишки, и все княжество Литовское от королевства Польского тотчас отшатнется, государя себе на стороне искать станет. Бояр да шляхты православной там покамест поболее, чем предателей-католиков!

Помолчав и бесцельно погоняв стаканчик с квасом по столу, старший Рюрикович внезапно хмыкнул:

– В посольстве Великом многие именитые литвины к тебе присматривались. О делах и привычках твоих расспрашивали – что за нрав у тебя, какие забавы любишь и не бываешь ли гневлив попусту. Смекаешь, Митька, к чему их интерес?

– Да, батюшка. Только католики, и в особенности бенедиктинцы, костьми лягут, но не допустят меня на трон Литвы.

– Ну, это мы еще поглядим… Ладно, что ты думаешь, я понял. А вспоминал о чем?

– Поначалу о бабке двоюродной, княгине Елене Ивановне[20]. Потом о бабушке родной, Елене Васильевне[21]. А напоследок и матушка вспомнилась.

Намек получился что надо, ибо все три великих княгини умерли как раз от яда. Поэтому совсем не удивительно, что прямо на глазах у сына отец потемнел лицом и с явственной надеждой поинтересовался:

– Узнал, кто Настеньку отравил?..

– Сколько ни вопрошал об этом, знание сие так и не открылось.

Сереброволосый подросток и его родитель помолчали, думая каждый о своем.

– Батюшка. Папежники не успокоятся, пока не добьются своего. Есть яды, называемые составными и состоящие из нескольких частей. Каждая в отдельности безвредна, поэтому сколько ни снимай с питья и еды пробы, такую добавку не различишь. Соединившись же в теле жертвы, они превращаются в страшную отраву. Еще есть яды с долгим действием, добавляемые малыми частями…

– Я и без тебя про то знаю!..

Моментально вспыхнув и так же быстро успокоившись, великий государь Московский пошарил взглядом в поисках легкой медовухи. Не нашел и тут же нетерпеливо прикрикнул:

– Эй, кто там есть?!

Почти без задержки показался один из мовников: ближные бояре и дворяне, кои обычно и прислуживали князю в банных делах, предпочли проявить не свойственную им скромность.

– Медовухи.

Вновь оставшись вдвоем с сыном, отец положил руку ему на плечо, тем самым молчаливо извиняясь. Открылась дверь, пропуская князя Вяземского, рискнувшего вновь появиться перед грозными очами своего повелителя, стеклянный графинчик тихо стукнул о край небольшого серебряного кубка…

– Ступай, Афоня.

Подождав, пока дверка плотно закроется, Иоанн Васильевич в два глотка опустошил кубок, самолично наплескал себе новую порцию и с сомнением поглядел на сына. Подумал, но все же налил и ему. Кваса.

– Про яды твои составные много кто слышал, да никто их не видел: аптекарь наш Арендишка как-то говаривал, что перевелись-де умельцы, способные такое сварить. И я те его слова крепко проверял, сыно. Так что не бери себе в голову все эти страшилки…

– Я могу.

Открывший было рот для очередной успокоительной сентенции, правитель понял, что вновь недооценил таланты своего первенца.

– М-да.

– Батюшка. От меня не скрыть любую отраву в еде и питье, но ты и братья с сестрой того не могут. Я… очень боюсь потерять кого-либо из вас. Как матушку.

– Ну-ну, откуда такие мысли?

Осушив кубок, Иоанн Васильевич вздохнул и слегка сгорбился. Вновь налил себе душистого меда, чуть-чуть поколебался, затем все же выплеснул на пол квас из берестяной кружечки сына и наполнил ее сладковатым питьем. Не полностью, конечно, так, от силы на треть.

– Вижу ведь, придумал уже что-то. Говори уж.

Через пять минут размеренного шепота, разбавленного очень тихими вопросами и ответами, Великий государь, царь и Великий князь всея Руси ненадолго замер в полной недвижности, затем медленно и как-то грузно поднялся, напрочь позабыв о хмельном. Уже перешагнув высокий порог, он остановился, окинул взглядом вскочивших на ноги ближников и нехотя обернулся назад:

– Я подумаю.

Теплой июньской ночью царящая в небе луна, заметив наплывающие с запада дождевые тучи, начала светить особенно ярко, с извечным своим любопытством заглядывая в окна домов и проникая в людские чаяния и сны. Скользила пальчиками прозрачных лучей по крестьянам и боярам, ремесленникам и купцам, монахам и воинам, смотрела и не видела ничего для себя нового. Хотя… проникнув сквозь удивительно чистое и большое стекло в одну из спален Теремного дворца, небесная красавица прикоснулась к разметавшейся по подушке светлой гриве волос, скользнула по нежной коже лица и закинутой за голову руке…

Ш-шш!

Проснувшись посреди ночи от слитного шороха мелких капель дождя, Дмитрий пару мгновений соображал, что это такое прервало его сон, наполненный весьма сладкими видениями. Зевнул, чуть шевельнулся, после чего приподнял покрывало и со слабым удивлением обозрел кое-какую часть своего тела, победно вздыбившуюся вверх.