Читать книгу "Там, где кончается волшебство - Грэм Джойс"

Все это было так для нее не характерно, что я забеспокоилась: вдруг причина не в Джейн Лоут.

Чудесная Джудит с заданием справилась; каким-то образом она проникла в скорбящий дом Лоутов и выцепила оттуда Мамочкину банку — уже пустую. Подбросить ядовитый гриб не получилось, но в целом грибная история прижилась. Слухи, конечно, не прекратились, но Мамочкиных ушей они не достигали. Джудит мне все докладывала, а я решила ничего не говорить.

Джудит меня всерьез заинтересовала. Я попросила Мамочку побольше рассказать о ней и выяснила, что в семье она была седьмым ребенком, родившимся поздно, считай случайно. Шесть первых были мальчики. Мамочка говорила, что Долл принадлежала к «избранным», выходит, и Джудит тоже. Вот почему она взялась нам помогать. Когда я попыталась разузнать, из-за чего мы не общались, Мамочка заявила, что они такие бешеные, что я бы с ними не сошлась. Невразумительное объяснение, но я сделала вид, что верю. Еще я выяснила, что Джудит работает учительницей в начальной школе Маркет-Харборо.

На той же неделе к нам заглянул деревенский констебль Билл Майерс. Засунув шлем под мышку, он мялся в дверях и чувствовал себя ужасно неудобно, будто стыдился, что выполняет такую обязанность. Мать Майерса, на тот момент двенадцать лет как скончавшаяся, всегда с восторгом отзывалась о Мамочке и говорила, что в трудные времена, когда позволить себе доктора мог не каждый, Мамочка их сильно выручала. Нервно покусывая карандаш, Билл заявил, что вынужден выяснить, не навещала ли нас Джейн Лоут. Из уважения к Мамочке он задавал вопросы мне.

— Она действительно приходила, — ответила я, налив ему бузинной настойки, — по поводу беременности. Но Мамочка сказала, что срок слишком большой, и отправила ее восвояси.

— Это правда, Мамочка?

— Я отправила ее восвояси, — со вздохом повторила Мамочка.

Майерс принялся делать заметки в блокноте, но передумал.

— Она, случайно, не назвала отца ребенка?

— С какого перепугу ей называть отца ребенка? — слишком ретиво выпалила я.

— Заткнись, девчонка, я еще в состоянии сама ответить. — Мамочка повернулась к Майерсу. — Она думает, я из ума выжила.

Майерс пытался обратить все в шутку:

— Нет, Мамочка, пока не выжила. Выходит, Джейн ушла, не получив помощи и не назвав отца?

Мамочка присутствовала при родах Майерса. Она окунала будущего констебля в ледяную воду, когда он, весь склизкий, только что выбрался из матки. И, глядя прямо ему в глаза, она сказала:

— Да, Билл, выходит, так.

— Что ж, этого вполне достаточно, — подытожил Майерс, захлопнул блокнот и осушил стакан. — Ну, я пошел. Ты береги себя.

— Я постараюсь, Билл, я постараюсь. Тебе машину-то еще не дали?

Деревенского блюстителя порядка давно обещали пересадить с велосипеда на патрульную машину.

— Да ожидаю со дня на день.

— Куда ты денешь этот драндулет?

— Отдам тебе, Мамочка.

Обмен остротами вышел так себе, но Майерса он убедил. Следующие несколько дней Мамочка почти не выходила из дому. Сидела и терзалась судьбой Джейн Лоут. Она раз за разом прокручивала в голове свои действия: мысленно готовила лечебный сбор, выверяла компоненты и их объем, выискивала ошибку. И хотя на меня свалились все домашние обязанности и поручения, я очень волновалась: уж больно сильно на нее подействовала эта история. Мамочка выглядела бледной и измученной.

Когда погода выправилась, я всеми правдами-неправдами уговорила Мамочку сходить со мною в город. Я знала, что она боится пересудов и что ей стыдно показываться на людях.

— Тебе нужно сходить на рынок и вести себя там как ни в чем не бывало. Иначе все подумают, что ты боишься. А значит, виновата.

И Мамочка сдалась. Она взбодрилась, помылась и переоделась. Несушки наши хорошо неслись, поэтому мы набрали полную корзинку яиц, взяли шитье и, облачившись в теплые пальто, отправились в центр Кивелла на традиционный воскресный рынок.

День был прохладный и ветреный. В глазах рябило от ярко-белых мчащихся по небу рваных облаков, а воздух наконец-то наполнился пронзительным ощущением весны. В кустарниках бурлила жизнь. У Мамочки уже почти улучшилось настроение, как вдруг я подвернула ногу, за что-то зацепившись на поросшей травой обочине. Я ойкнула, отпрыгнула и села на камень.

— Ой, нехороший знак, — сказала Мамочка. — Разворачиваемся.

— Со мною все в порядке. Сейчас сниму туфлю, ногу чуть помассирую, и пойдем.

— Не нравится мне это. Что-то будет.

— Да ерунда. Обычный вывих. Через минуту все пройдет.

Пока я мяла лодыжку, Мамочка осмотрела тропинку, поизучала облака. Я всеми силами старалась игнорировать ее провидческие выкрутасы: мне нужно было довести ее до города. А она тем временем уже приглядывалась к деревьям и кустам. Я знала: заметь она там хоть одну сороку или дерябу, нам бы пришлось идти домой.

Надев туфлю, я бодро заявила:

— Вот, Мамочка. Теперь все хорошо. Пошли.

Когда мы добрались до центра Кивелла, на рынке уже вовсю кипела жизнь: лотки, лоточники, грузовики. Мы подошли к молочнику, которому обычно сдавали яйца. Упитанный краснорожий мужичина лет шестидесяти по фамилии Трамп. Мне он никогда не нравился. Косился вечно и поджимал при этом губы. Через всю щеку у него, от носа к уху, тянулась жуткая семейка бородавок, как темный млечный путь. Я дождалась, пока от лотка не разойдутся покупатели, и подошла с корзинкой. Мамочка встала рядом. Приветствовал нас Трамп довольно бодро.

— Сегодня у нас целая корзинка, — радостно возвестила я.

Ему вдруг срочно приспичило переложить сыры.

— У меня сегодня яиц в избытке.

— Вот, значит, как, — сказала Мамочка.

Я осмотрела прилавок. Яйца имелись, но чтоб в избытке!

Трамп вытер пальцем нос.

— Сегодня не могу. Простите. — И отвернулся обслужить очередного покупателя.

— Такого в жизни не было, чтобы он не взял мои яйца, — сказала Мамочка.

— Но если у него в избытке, значит в избытке. И все тут.

— Нет у него никакого избытка. Пошли домой.

— Мамочка, не надо придумывать то, чего нет. Сдадим кому-нибудь другому.

Я отыскала бакалейщика, который с радостью освободил нас от яиц, потом мы занесли шитье по адресу и на минутку остановились посудачить со старой Мамочкиной знакомой на площади. И хоть мне показалось, что старушенции хотелось поскорее смыться, я не сказала Мамочке. Мы быстро покончили с делами и побрели домой. Наш путь лежал мимо паба «Белл».

«Белл» был забит народом. Музыкальный автомат играл моих любимых «Ярдбердз» и «Кинкз», а сквозь открытую дверь на улицу струился одурманивающий аромат табачного дыма, кислый запах эля и шум болтовни. Бывало, Мамочка водила меня в «Белл» на кружку темного, но в этот день она не выказывала ни малейшего желания заходить внутрь. Напротив, она прибавила ходу. И все же, едва мы отошли от паба на несколько шагов, как сзади промелькнула чья-то тень, и Мамочку толкнули в спину.