Читать книгу "Вакансия третьего мужа - Людмила Зарецкая"

Потихоньку создавался предвыборный штаб. Обещанный Стрелецким финансист оказался довольно приятным дядькой лет пятидесяти. Звали его Сергеем Ивановичем Котляревским. Худощавый, седой, с заметными залысинами на лбу, он обаятельно улыбался, смотрел приветливо, но без особого стремления понравиться, дал несколько дельных советов по обустройству штаба, с Фоминым быстро сошелся, с Настей ходил курить, а заодно привел девятнадцатилетнюю Анютку, дочку каких-то своих знакомых, которая с этого момента в штабе отвечала за телефоны.

Анютка, конечно, в Фомина сразу влюбилась, на Настю первое время смотрела как на соперницу, а потому держалась букой, но быстро поняла, что любовных отношений между Егором и Настей нет, а потому дуться перестала и оказалась веселой компанейской девчонкой, по первому требованию готовой сварить довольно сносный кофе.

Насте казалось, что в штабе (под него была выделена большая комната на первом этаже офисного здания, которое, как выяснилось, принадлежало Стрелецкому) завелся умильный щенок, который, весело тявкая, цокает по паркету разъезжающимися от переизбытка чувств лапами.

Подруга Инна познакомила Настю с Ириной Степановной – женщиной, которая уже полтора десятка лет руководила в городе командой агитаторов. Внешне она была похожа на бабушку. Такую, как в детских книжках рисуют. Собранные в пучок волосы, круглые очочки в роговой оправе. Белая блузка с жабо, заколотым под самым горлом брошкой с камеей.

Впрочем, она и была бабушкой троих внуков, а параллельно – крепким профессионалом. Ее люди работали на самые различные партии и самых разнообразных кандидатов. Это была настоящая команда, умело разносящая листовки и предвыборные газеты по почтовым ящикам и квартирам.

– Вас наверняка привлекут на партию работать, да и на Варзина тоже, – сказала Настя при первом разговоре с Ириной Степановной. – Вы нас не бросите?

– Не брошу. – Ирина Степановна неодобрительно блеснула своими очками. – Людей у меня много, так что бригады, которые будут работать на вас и на конкурента, будут разные. Репутацию я берегу, а потому работать буду качественно. Слива не бойтесь.

– Да я-то не боюсь. Но с нами может быть опасно иметь дело, – предупредила Настя.

– Я человек взрослый. Разберусь. – Ирина Степановна насмешливо улыбнулась. – Если я подписала договор, то ничто не заставит меня его нарушить. Будьте уверены.

Еще одним членом их команды стал Костя Скахин, назначенный начальником штаба. Когда-то он работал на предприятии Фомина начальником юридической службы. Потом подался в частные предприниматели, особо не преуспел, но и не пропал совсем. Сейчас он целыми днями корпел над предвыборным законодательством, составлял перечень необходимых Фомину документов и всяческие графики. В отличие от строгого и педантичного Сергея Ивановича, он был веселый и шебутной. Постоянно травил анекдоты и заигрывал с не замечающей его Анюткой. Насте он нравился за легкий и открытый характер.

Главным идеологом кампании стал главный редактор «Курьера» Юрий Гончаров, правда, сразу поставивший условие, что работать он будет «под прикрытием», то есть инкогнито.

– Вы, ребята, поймите, мне с властью ссориться не с руки, – так объяснил он свое решение Фомину и Насте. – Так что светиться в вашем штабе я не буду. Стратегию придумаю, а реализовывать ее вы сами будете, без меня. Связь будем держать через Романову. В том, что она в редакцию приходит, ничего необычного нет.

– Вы прям как Штирлиц, Юрий Алексеевич! – не выдержала Настя. Ей, человеку прямому и абсолютно бесхитростному, подобные ухищрения были чужды. Она считала, что бой надо вести с открытым забралом.

– Штирлиц так Штирлиц, – покладисто согласился Гончаров. – Так что ты у нас будешь радистка Кэт. И не вздумай где-нибудь язык высунуть, что я к вам отношение имею!

Первым делом Гончаров придумал слоган для предвыборной кампании. Он обладал главным достоинством – был коротким и запоминающимся. «Город ждет Фомина». Именно эта надпись должна была со временем украсить всю печатную продукцию, а заодно футболки и непромокаемые накидки для агитаторов. Параллельно Настя подготовила серию коротких интервью с людьми самых разных профессий. Водители автобусов и билетеры в кинотеатрах, учителя и врачи, дворники и студенты, воспитатели детских садов и продавцы в двух-трех предложениях объясняли, почему они сами и их коллеги будут голосовать за Егора. Сверстанные в виде макетов и уличных баннеров, эти откровения сопровождались обязательной фразой «Город ждет Фомина» и выглядели очень убедительно.

В общем, все было готово для старта официальной избирательной кампании, и этот старт должен был состояться сегодня. После визита в избирком Фомин обещал заехать в редакцию, и мающаяся за компьютером Настя нервно поглядывала на часы.

От напряжения ее даже зазнобило.

– Кофе, что ли, выпить?

Мысль была ничего себе, вполне конструктивная. Гораздо конструктивнее всего того, что она делала последние минут сорок. Гладь монитора, вернее, открытого на нем вордовского файла, была девственно чиста.

«Гончаров меня либо уволит, либо убьет», – уныло подумала Настя, которая еще вчера должна была сдать главреду интервью в текущий номер. Тяжело вздохнув и снова посмотрев на часы, она поднялась из-за стола, извлекла из стоящей у окна тумбочки свою любимую чашку с нарисованными на ней пучками провансальской лаванды, щедро насыпала в нее две ложки растворимого кофе, даже с горкой, выщелкала из маленькой коробочки две таблетки сахарозаменителя, снова тяжело вздохнув, добавила еще одну и нажала на кнопку чайника.

Вместо того чтобы умиротворяющее загудеть, тот противно зашипел.

«Вода кончилась, – догадалась Настя. – Ну что же за день такой…»

Питьевую воду коллективу «Курьера» привозил в пятилитровых бутылках редакционный водитель Коля. Бутылки растаскивались по кабинетам мигом и имели привычку заканчиваться в самый неподходящий момент. Настя точно знала, что последний раз Коля ездил за водой в понедельник, когда они сдавали предыдущий номер, а сегодня была уже пятница. Это могло означать только одно: во всей редакции найти воду можно было только в приемной главного редактора. Там пили не завезенную Колей, а специально купленную для кулера, в огромных перевернутых бутылках, почему-то напоминающих Насте аппарат искусственного дыхания.

Сердито поведя плечами (вздыхать Насте уже надоело), она вышла в коридор и направилась к лестнице, прикидывая, повезет ей набрать воды до того, как ее заметит Гончаров и спросит про ненаписанное интервью, или нет.

Тонкий плач в коридоре был едва слышным. Поначалу Насте вообще показалось, что где-то скулит щенок, но взяться тут щенку было решительно неоткуда. Остановившись посредине коридора с лавандовой чашкой в руке, она прислушалась. Точно. Это был тихий сдавленный плач, и доносился он из-за прикрытой двери в корректорскую.

В маленькой, не больше пяти метров, комнатушке обитали два редакционных корректора: степенная пенсионерка Евгения Васильевна и молодая девушка Вероника. На самом деле Веронике недавно исполнилось сорок, то есть она была заметно старше самой Насти, но по сравнению с Евгений Васильевной считалась молодой.