Читать книгу "Время черной звезды - Татьяна Воронцова"

– Вы превосходно владеете собой, – одобрительно заметил Квадратный.

Извлек словно бы из воздуха охотничий нож с деревянной рукоятью, снял кожаные ножны. Легко провел острием по предплечью Деметриоса.

– Я не буду вам угрожать. Собирался, но передумал. – Он больше не разбавлял свою речь вежливым «господин Стефанидес». – Вы не глупы и не пугливы. Ну, еще бы. – Усмешка расколола его лицо, как надгробную плиту. – Ведь вы служили во французском Иностранном легионе.

Без всяких эмоций Деметриос посмотрел на кровоточащий порез, после чего вновь перевел взгляд на собеседника. Он уже догадывался, чем закончится сегодняшний разговор. Первый, но отнюдь не последний.

– Вы наемник. – Квадратный кивнул, вероятно, полагая, что это придаст его словами дополнительный вес. – Я имею в виду, по сути. – Кожа его лица и шеи была пористой, рыхлой и имела нездоровый сероватый оттенок, хорошо заметный, несмотря на загар. – Мы тоже наемники. Предлагаю вам сменить хозяина. Сколько бы вам ни пообещала эта женщина или ее сообщники, мы заплатим вдвое больше.

Сколько бы ни пообещала…

Значит, он уверен, что пока еще не заплатила?

…или ее сообщники…

Значит, ему неизвестно, что Вероника здесь одна? Стоп. «Или мне неизвестно, что Вероника здесь не одна?»

Деметриос чуть не расхохотался. Почему он ни разу не спросил ее о сообщниках? Потому что, будь у нее сообщники, она давным-давно проговорилась бы. «Эта женщина» болтала столько, что при желании он уже мог написать ее биографию, причем не краткую.

– Оставьте визитку. Если я случайно столкнусь с ней в супермаркете, сразу же дам вам знать.

Несколько секунд Квадратный, не отрываясь, смотрел на Деметриоса, борящегося со смехом, потом сокрушенно вздохнул и, жестом приказав громилам ужесточить фиксацию, вонзил острие ножа в его предплечье.

Деметриос издал короткий стон. Усилием воли подавил желание взглянуть на рану. По ощущениям, она прилично кровоточила, но серьезной опасности не представляла.

– Наше предложение остается в силе, – проговорил Квадратный очень тихо, не спуская глаз с его напряженно застывшего лица, – до следующей нашей встречи, лейтенант Сибирцев. Поверьте, я не получаю ни малейшего удовольствия, причиняя вам боль. Моя задача – убедить вас в серьезности наших намерений.

– В серьезности ваших намерений я не сомневаюсь, – так же тихо ответил Деметриос. – Что касается удовольствия, вы получаете его не столько от причинения мне боли, сколько от возможности делать это, – тут он наконец позволил себе улыбнуться, – с полным правом, если можно так выразиться. Ради таинственного Общего Дела. Наличие этого Общего Дела и стоящего за вашей спиной призрачного Хозяина – в психоанализе эта фигура называется Большой Другой – полностью освобождает вас от ответственности. Готов поспорить, что спите вы очень хорошо.

Пауза.

– Боевые офицеры. – Квадратный покачал головой. – Где вы воевали, лейтенант? – Не получив ответа, выдернул нож из раны, обтер носовым платком и убрал в ножны. – Вам еще не надоело проливать кровь за чужое? Чужую землю, чужие идеалы.

– Разве сами вы поступаете иначе? – отозвался Деметриос.

Он сидел спокойно, прямо и так же прямо смотрел на человека из учебника геометрии.

– Сломать ему руку, босс? – подал голос один из стоящих сзади.

Тот с грохотом отодвинул стул и встал.

– Нет. Уходим.

И они ушли. Трое крутых парней, одураченных блондинкой. Вернутся? Обязательно. Они еще не все поняли про человека, машина которого умчала ее из центра Афин. Найти его было не очень трудно, тем более в Фивах, где он официально работал и проживал. Найти ее… что ж, пусть попробуют.

Слегка вздохнув, Деметриос посмотрел на порезанную руку. Кровь все еще текла. На темном дереве столешницы образовалась алая клякса. Некоторое время он молча, бесстрастно разглядывал ее, потом смачно выругался сквозь зубы и, облегчив, таким образом, душу, начал приводить в порядок плоть. Выдвинул нижний ящик стола, отыскал упаковку бумажных салфеток, прижал сразу несколько штук к саднящему порезу и направился в туалет, расположенный в конце коридора. Там долго стоял, держа руку под струей холодной воды. За этим занятием и застал его Филимон.

– Ясу, Деметриос!

Тот невольно улыбнулся. От этого греческого приветствия у него всегда теплело в груди.

– Ясу, Филимон.

– Я зашел в кабинет, увидел на столе кровь… – Филимон запнулся, увидев кровь еще и в раковине. Подошел ближе. Возле самого своего уха Деметриос услышал его отяжелевшее дыхание. – Кто это сделал?

Он не спросил «что случилось?», он спросил «кто это сделал?», с ходу отметая такие варианты как самоистязание и неудачное падение на кухонный нож, поэтому Деметриос не стал морочить ему голову:

– Парни, у которых были ко мне вопросы и которым не понравились мои ответы.

В помещении было уж точно не холодно, но его внезапно пробрала дрожь. Он почувствовал, что рубашка, влажная от пота, липнет к спине. Пот крупными каплями выступил и на лбу, и на висках.

Филимон внимательно посмотрел на него.

– Пошли отсюда, друг мой. Надо перевязать твою руку.

Пока он ходил в машину за аптечкой, Деметриос вытер влажным полотенцем кровь с письменного стола и медленно обвел взглядом кабинет, перебирая в памяти мельчайшие подробности произошедшего здесь двадцать минут назад разговора. Несмотря на отсутствие ярких, впечатляющих черт, он хорошо запомнил лица троих «гостей» и был уверен, что при случае сразу их опознает. Говорили они по-английски, без грубых ошибок, но с характерным акцентом, заставляющим подозревать в них славян.

– Судя по всему, обращаться в полицию ты не собираешься? – заходя в кабинет и плотно прикрывая за собой дверь, осведомился Филимон.

– Нет.

– Ты знаешь этих людей?

– Нет.

– Знаешь, на что они способны?

– Нет.

– Знаешь, что им от тебя нужно?

– Да.

– Но не выполняешь их требований.

– Нет.

Филимон шумно выдохнул, аккуратно поставил черный пластиковый чемоданчик на край стола и в горестном молчании воздел руки к небесам. Несколько секунд пребывал в абсолютной неподвижности – Деметриос наблюдал за ним с живым, непритворным интересом, – после чего глубоко вздохнул и решительно открыл чемоданчик. На его смуглом лице языческого идола, изборожденном глубокими морщинами, читались возмущение и беспокойство. Придвинув стул, он уселся, разложил перед собой салфетки, бинты, антисептик, вблизи осмотрел предплечье Деметриоса… и возмущение с беспокойством вытеснил гнев. Чисто греческий неукротимый гнев. Он громко выругался.

– Каждый соблюдает свой интерес, – пожал плечами Деметриос.